Благородный муж подобен колоколу: не ударишь в
него — не зазвенит.Это не добродетель, а только обманчивый слепок и подобие ее, когда мы приведены к исполнению долга принуждением или ожиданием награды.
Когда недалекий человек делает что-то постыдное, он всегда заявляет, что это его долг.
Наше уважение к общим правилам нравственности и есть собственно чувство долга.
Кстати об Адаме Смите.
Экзамен.
Профессор: Вспоминайте же, вспоминайте… Один из основоположников политической экономии…
Студентка: Мне кажется… Смит.
Профессор: Совершенно верно! А как звали господина Смита? Ну же… припоминайте… Я помогу вам… Вспомните имя первого мужчины, самого первого…
Студентка: Кажется… Витя.
Многие считают женщину невинной и даже более нравственной, нежели мужчину, так как у нее этические воззрения не составляют проблемы; но это совершенно неосновательно, потому что в действительности она, собственно, даже не знает, что такое безнравственность. Невинность ребенка тоже ведь не может быть заслугой, заслугой была бы невинность старца, но ее не существует на деле.
Сладок ли мед? Мне он кажется сладким. Но знаю ли я, что мед действительно сладок от природы, сам по себе? Тут я признаюсь, что не знаю.
Существуют истины, в которых недостаточно убедить кого-либо, но которые надо дать почувствовать, именно таковы истины морали.
Истинное и прекрасное одинаково во все времена и у всех народов.
Вольтер не дожил до революции 1789 года. В ином случае ему пришлось бы пересмотреть это утверждение, в особенности его окончание, потому что в те времена французский народ самым убедительным образом продемонстрировал отсутствие единства в понимании как «истинного», так и «прекрасного».
Тогда, например, в тюрьме Консьержери, где содержался цвет нации — осужденные на смерть аристократы, десятки, сотни мужчин и женщин, — ежевечерне устраивались пышные празднества. Одетые в придворные наряды, веселые, гордые, беззаботные, они после тюремного ужина танцевали, а затем — предавались любви, бросая вызов и своим человекоподобным тюремщикам, и нормам морали своих победителей. и своей судьбе…
Эти празднества, исходя из общепринятых моральных догм, можно назвать оргиями, но тогда неизбежно встанет вопрос: «Чьих моральных догм?». Они ведь свои и разные у дворника и профессора, у грузчика и квалифицированного токаря, у нищего и принца…
Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата.
Бывают заблуждения, имеющие видимость истин.
Добрые должны распинать того, кто находит себе свою собственную добродетель!
Когда люди хвастаются пороками, это еще не беда; нравственное зло возникает, когда они хвастаются добродетелями.
Гармония жизни требует полного согласия понятий и отношений. Люди не выдерживают продолжительного разлада между своей мыслью и жизнью, особенно когда мысль, овладевшая умами, оказывается выше жизни. В таком случае либо мысль пригнется до уровня жизни, либо жизнь расстроится под действием мысли.