Слова «возникновение» и «гибель» неправильно употребляют эллины. Ибо на самом деле ни одна вещь не возникает и не уничтожается, но каждая порождается смешением существующих вещей или выделяется из них.
В те далекие времена, когда все более или менее образованным эллины считали своим долгом заниматься общественной деятельностью, философ Анаксагор демонстративно уклонялся от участия в демократическом ажиотаже. Его упрекали в том, что он не заботится о своей родине. «О нет,— отвечал философ,— я чрезвычайно забочусь о своей родине». И указывал рукой на небо.
Философам свойственно испытывать удивление. Оно и есть начало философии.
Философия, или любомудрие, заключает в себе удовольствия удивительные по чистоте и неколебимости, и, разумеется, больше удовольствия получают те, кто созерцает, обладая знаниями, чем те, кто эти знания ищет.
Немало разницы между удовольствием, которым увлекается, например, пьяница, и удовольствием, которым обладает философ.
Необходимо знать, что философия существует для того, чтобы облагородить и украсить человеческую душу.
Пусты слова того философа, которые не врачуют никакое страдание человека. Как от медицины нет никакой пользы, если она не изгоняет болезни из тела, так и от философии, если она не изгоняет болезни души.
Всякое страдание есть не что иное, как неисполненное и пресеченное хотение.
Не философы, а ловкие обманщики утверждают, что человек счастлив, когда может жить сообразно со своими желаниями: это ложно. Преступные желания — верх несчастья. Менее прискорбно не получить того, что желаешь, чем достичь того, что преступно желать.
Никакое удовольствие не есть зло само по себе; но средства, производящие некоторые удовольствия, приносят беспокойства, во много раз превышающие эти удовольствия.
Все вещи таковы, каков дух владеющего ими: для того, кто умеет ими пользоваться, они хороши, а для того, кто пользуется ими неправильно, — они плохи.
Пока философы спорят, что является главным — добродетель или наслаждение, ищи средства обладать и тем, и другим.
Вся философия не имеет в виду никакой иной цели, как только ответ на поставленные вопросы, и в особенности на последний, высший: каково назначение человека вообще и какими средствами его достичь.
Научись скорбеть, а блаженствовать — это и дурак умеет.
Не ясно ли всякому, что природа наша требует лишь одного — чтобы тело не ощущало страданий и чтобы мы могли наслаждаться размышлениями и приятными ощущениями, не зная страха и тревог?
С миру по нитке — голому петля.