Читаем Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект полностью

Лирический герой и лирическое мы готовы умереть, лишь бы избегнуть компромиссов и сотрудничества с властью: «Но надо выбрать деревянные костюмы!» («Песня Бродского»), «Мы смертью мстим — мы беглецы!» («Песня Билла Сигера»; АР-14-122), «Поэт не станет жителем утопий» («Поэтам и прочим, но больше поэтам»; АР-4-188), «Мы не умрем мучительною жизнью — / Мы лучше верной смертью оживем!» («Приговоренные к жизни»), «Уж лучше небо прокоптить, / Застыть и сдохнуть где-нибудь, / Чем ваши подлости сносить…» («Мистерия хиппи»; АР-14-125) («деревянные костюмы» = «смертью»; «не станет жителем утопий» = «не умрем мучительною жизнью»; «лучше» = «уж лучше»; «смертью оживем» = «сдохнуть»). Такую же готовность умереть, но не изменить своим приницпам, демонстрирует лирический герой в песне «Вот главный вход…», «Песне самолета-истребителя», «Прыгуне в высоту» и «Мне судьба — до последней черты, до креста…»: «Вот главный вход, но только вот / Упрашивать — я лучше сдохну'.», «Я больше не буду покорным, клянусь! / Уж лучше лежать на земле», «.Лучше выпью зелье с отравою, / Над собою что-нибудь сделаю, / Но свою неправую правую / Не сменю на правую левую!», «Лучше голову песне своей откручу, / Но не буду скользить, словно пыль по лучу!». А другие люди, напротив, в высшей степени покорны: «Пассажиры покорней ягнят» («Аэрофлот»), «И граждане покорно засыпают» («Москва — Одесса»). Кроме того, строка «Я больше не буду покорным, клянусь!» предвосхищает аналогичный мотив из стихотворения «Мой черный человек в костюме сером!…»: «Я даже прорывался в кабинеты / И зарекался: “Больше — никогда!”» (сравним с воспоминаниями Владимира Войновича о его разговоре в 1973 году с генералом КГБ Виктором Ильиным, который был по совместительству оргсеркетарем Московского отделения Союза писателей: «“Так вот, Виктор Николаевич, — говорю, — пришел к вам последний раз”. Усмехается. “Не зарекайтесь”. — “Зарекаюсь. Я вижу, ходить к вам бессмысленно”»[464][465]). Да и в в «Тюменской нефти» лирический герой «прорывался в кабинеты»: «Депешами не простучался в двери я, / А вот канистры в цель попали, в цвет: / Одну принес под двери недоверия, / Другую внес в высокий кабинет».

А в «Песне Бродского» и «Приговоренных к жизни» герои используют даже одинаковые выражения, когда говорят, что лучше умереть, чем согласиться на подлость: «Но если надо выбирать и выбор труден, / Мы выбираем деревянные костюмы» = «И если б можно было выбирать, / Мы предпочли бы вариант с гробами» (АР-14-168), — несмотря на то, что власть всячески склоняет их к предательству: «И будут вежливы, и ласковы настолько — / Предложат жизнь счастливую на блюде, / Но мы откажемся, — и бьют они жестоко…» = «Нам предложили выход из войны, / Но вот какую заломили цену: / Мы к долгой жизни приговорены / Через вину, через позор, через измену! / Но врешь, не стоит жизнь такой цены! / Дорога не окончена! Спокойно! — / И в стороне от той, большой, войны / Еще возможно умереть достойно» /4; 66, 67, 304/236 («предложат» = «предложили»; «жизнь счастливую» = «к долгой жизни»;

«Но мы откажемся» = «Но врешь, не стоит жизнь такой цены»). Вот еще некоторые сходства между этими песнями: «И будут вежливы, и ласковы настолько, / Что жизнь предложат долгую на блюде» /8; 515/ = «.. Ценой вины, награда — жизнь в конверте. / Мы к долгой жизни приговорены» (АР-14-168) (в первом случае упоминается «жизнь на блюде», а во втором — «жизнь в конверте»; сравним еще в «Дорожной истории», где речь идет об арестах: «В конверты прячут — и этапом за Можай»; АР-10-44).

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже