Энцо Феррари. Биография

Но, пожалуй, самым большим осложнением были отношения, устоявшиеся в самом заводе Маранелло. Феррари, следуя поистине макиавеллианскому modus operandi, провоцировал ситуации двое против одного — заведомо неравные альянсы и соперничества — и тем самым порождал динамичную нестабильность, которая неизбежно разрушала саму себя своим же эмоциональным зарядом. Давняя дружба между Хоторном и Коллинзом, бравшая свое начало с давних пор их совместного пребывания в британском гоночном клубе, стала естественным союзом, враждебным Муссо, который теперь, как все ожидали, должен был нести знамя главного гоночного аса Италии, доставшееся ему после гибели Кастеллотти. Муссо никогда не был особенно уравновешенным человеком, его жизнь и так была сильно осложнена склонностью к игромании и существованием милашки Фиаммы Брески. Более того, Коллинз и Хоторн были людьми умными, грубоватыми и острыми на язык, и они никогда не уставали дразнить Муссо, припоминая о многочисленных трудностях его собственной жизни и открыто угрожая лишить его статуса Первого номера команды. Одно дело быть побитым другим итальянцем вроде Кастеллотти; и совсем другое оказаться побежденным парой англичан, часто выражавших презрение по отношению к итальянской еде, итальянским женщинам и в целом к образу жизни к югу от Альп.

Муссо отвечал на это невероятное давление совершенно безумным поведением на трассе. Однако с точки зрения опыта он был новичком в команде и на короткой дистанции сезона Гран-при попросту не мог угнаться за скоростями своих английских коллег. Они же продолжали всюду ходить вместе и обращаться друг к другу как «mon ami mate». Муссо, должно быть, в глубине души почувствовал удовлетворение после Гран-при Германии, на котором Фанхио преподал обоим англичанам урок пилотирования, равный по величию подвигу Нуволари 1935 года, когда тот утер нос немцам на все том же внушающем трепет «Нюрбургринге».

Фанхио, сидевший за рулем «Maserati 250F», стартовал на немецком Гран-при (22 круга, 502 километра дистанции) с наполовину полным топливным баком. Это позволило его более легкой машине удрать от тяжелых «Ferrari» Хоторна и Коллинза. К середине гонки, то есть спустя 12 кругов по «Рингу», у Фанхио было 30-секундное преимущество. Пит-стоп, который по плану должен был пройти очень быстро, превратился в форменный фарс. Работа итальянцев на пит-стопах часто представляла собой комичное зрелище, и команда, обслуживавшая Фанхио, выдала тогда настоящую классику юмористического жанра. К тому времени как крики, жестикуляция и безумная, хаотичная беготня вокруг неподвижной машины прекратились, а бак оказался заправлен, минуло в общей сложности 52 секунды. Хоторн и Коллинз со свистом пронеслись мимо и, видимо, заключив, что Фанхио растворился в общей массе пелотона, начали дурачиться и шалить, развлекая друг друга на громадной трассе. Они принялись играть в салочки на скорости 160 километров в час, периодически уступая друг другу лидерство и пролетая прямые участки нос к носу. Настоящую борьбу они отложили на заключительный круг, а до тех пор решили устроить себе легкую прогулку по лесам Аденау. Так продолжалось до тех пор, пока часы Ромоло Тавони не забили тревогу. Фанхио воззвал к каждому эргу своего громадного таланта и устремился в погоню за лидерами, словно был одержим демонами. На 16-м круге преимущество «Ferrari» сократилось до 32 секунд. На 17-м Фанхио отнял от него еще восемь секунд. Британцы получили сигнал: кончайте свои игры и соберитесь. Но толку от этого не было. «Тракторист» несся на всех парах. С каждым следующим кругом он ставил новый рекорд. На 20-м он скинул шесть секунд с результата, который установил на предыдущем круге!