Энцо Феррари. Победивший скорость

О том, что на фирме строятся два миниатюрных Mercedes, не знали даже гонщики, которым предстояло ими управлять. Герман Ланг и Руди Караччиола сразу же после гонок в По получили предписание ехать в Хокенхайм, где обычно проходили мотогонки. «Почему в Хокенхайм, подумал я, — писал позже Герман Ланг. — Неужели Mercedes стал строить мотоциклы и мне придется их испытывать?» Только оказавшись на трассе и увидев новые машины, он и Караччиола все поняли. До погрузки на пароход, отправлявшийся в Триполи, оставалось всего три дня. Между тем Нойбауэр хотел окончательно для себя уяснить, имеет ли смысл объявлять об участии немецких машин в гонках или нет. Предстоящие испытательные заезды должны были дать ответ на этот вопрос. «Выяви мы хоть малейшую неисправность, ехать в Триполи нам бы не пришлось», — писал Ланг. Испытательные заезды, однако, прошли без всяких шероховатостей, и машины повезли в Неаполь, чтобы позже переправить их морем в Северную Африку.

На том же корабле, что и немцы, плыли члены команды Alfa Corse во главе со своим менеджером Мео Констатини. Пока корабль резал острым форштевнем волны, гонщики немецкой и итальянской команд играли на палубе в теннис, бадминтон и тому подобные игры. В полночь, когда с парохода уже было видно землю, к гонщикам вышел с ног до головы обмотанный водорослями Нойбауэр, объявил, что он — Нептун, после чего от лица этого морского божества поздравил всю компанию с успешным завершением плавания. Когда гонщики приехали в Триполи, задул «ghibli» — ветер из пустыни и небо над автодромом окрасилось в желтый цвет. Потом, когда ветер утих, начались квалификационные заезды. Итальянцы не зря беспокоились — немецкие машины оказались очень быстрыми и маневренными. Один только Джиджи Виллорези — к большому удивлению немецких пилотов — сумел показать лучшее время. Вечером после квалификационных заездов Нойбауэр пригласил своих сотрудников и гонщиков к себе и обрисовал им в общих чертах план предстоящих гонок. В соответствии с его замыслом Лант должен был гнать во всю силу и обязательно войти в группу лидеров. При этом он должен был иметь в виду, что заехать в боксы и сменить колеса ему все-таки придется. Караччиоле же, напротив, особенно спешить не рекомендовалось; Нойбауэр требовал от него другого — чтобы он берег шины и доехал до финиша на одном комплекте резины.

Ланг отлично спланировал свой старт. Сигнал к началу гонок подавал маршал Итало Бальбо — губернатор провинции. После того как погаснут сигнальные огни, он должен был взмахнуть флагом. Ланг знал об этом и смотрел не на флаг в руках маршала, а на сигнальные огни. Как только они погасли, он рванулся с места. Вслед за ним сорвался со стартового ноля и Караччиола — его напарник. Итало Бальбо, созерцая с трибуны для почетных гостей построенный его усилиями автодром, видел, как две серебристые машины устремились вперед, оставив позади хваленую Maserati со специальным аэродинамическим корпусом и остальные 27 машин итальянского производства. Когда машины прошли первый крут, на обтекаемой Maserati Джиджи Виллорези взорвался мотор. Это означало, что плану братьев Виллорези, которые собирались, попеременно атакуя немцев, измотать их и вырвать у них победу, не суждено было осуществиться. Фарина на Alfa 158 прилагал сверхчеловеческие усилия, чтобы обойти немцев, но, когда он вышел на второе место, оттеснив Караччиолу на третье, мотор у него задымил, и он был вынужден сбавить темп. Следует заметить, что жара стояла страшная: на солнце в тот день было 52 градуса по Цельсию и 37 градусов в тени. Немецкие машины отлично выдерживали высокую температуру, в то время как итальянские из-за перегрева одна за другой сходили с дистанции. В результате Ланг и Караччиола заняли первое и второе места. Третьим, через несколько минут после немцев, пришел Мими Виллорези, который управлял последней оставшейся в строю Alfetta с перегревшимся мотором. Джиджи Виллорези позже писал, что у всех итальянских гонщиков, которые какое-то время шли за немецкими машинами и вдыхали их выхлоп, к концу гонок страшно слезились глаза и распухли губы. Он даже высказал невероятное, в общем, предположение, что это произошло из-за того, что немцы использовали какой-то сильный реагент, обладавший способностью снижать температуру горючей смеси. Как косвенное свидетельство вредного воздействия немецкого выхлопа, по мнению Джиджи, можно было рассматривать и тот факт, что, когда гонщику Овидио Капелл и дали в боксах пососать лимон и влажную губку, чтобы обтереть лицо, он проглотил губку, а лицо стал тереть лимоном. И это не говоря о том, что в скором времени он сошел с трассы и, едва успев выбраться из машины, упал в обморок.