Эныч

Глаза генерала Плухова теплеют.

— По чашечке кофе? — предлагает он. — Наверно, устали с дороги?

— Спасибо, не надо кофе, — капитан Дельцин делает короткий отрицательный жест. — Товарищи мои действительно устали и не прочь немного отдохнуть, а мы с вами сейчас же приступаем к работе, генерал. Время торопит.

Генерал нажимает на кнопку. Входит прапорщик.

— Проводите людей в отведенные для отдыха помещения. Ландсгербис, Джугашхурдия и прапорщик выходят.

— Хочу представить вам майора Степанчука. Он — мой первый заместитель.

— Да-да. Мне это известно, — капитан поправляет галстук. — А что касается кофе, генерал, беру свои слова обратно.

— Присаживайтесь, — Плухов указывает капитану на кресло. Садится сам неподалеку от него. Исподтишка поглядывает на Дельцина.

«Шустер. Такому палец в рот не клади. Чувствуется железная хватка. Барабан знает, кого прислать. Ну и попрыгает у меня Степанчук».

Степанчук разливает кофе. Думает: «Расселся. Хорек московский. Еще кофе его пои. Ладно. Посмотрим еще чья возьмет… Стоп! А Плухову-то в Центре не доверя-яют…»

В течении получаса капитан Дельцин входит в курс дела, уточняя детали. Затем предлагает допросить Тульского.

…Аркаша, лежа на боку, часто моргает. За спиной у него, вдоль тела, помещается скомканная арматура.

— Снимали его с этой штуки еще в парке. Потом здесь, — поясняет Степанчук. — До половины она из зада выходит, дальше никак. Возвращается. Отбили гипс. Электросварку применить пока не решились. Попробуем после допроса.

— С позиции научного материализма, — отмечает генерал, — здесь и на чугунолитейном заводе действуют одни и те же физические законы.

Капитан Дельцин неопределенно кивает.

— Приступайте, майор, — говорит Плухов.

— Что же вы, гражданин Тульский, на статую полезли? — начинает допрос Степанчук. — В диссиденты записались? Или как?

Аркаша моргает.

— Плохо вам разве раньше жилось?.. Такой симпатичный молодой человек. Подстрижены. Не носите бороды. По-моему, в свое время и в институте учились? И даже, кажется на пятом курсе, поисками Дяди всерьез занялись?.. Нашли?

Аркаша перестает моргать.

— Родители у вас хорошие люди. Честные труженики, — продолжает майор. — Отец погиб на производстве, у станка. До сих пор на доске почета висит. Мать — неглупая женщина. Работает уборщицей в Трегубовском гастрономе.

Глаза Аркаши наполняются влагой.

— Может быть, вас кто-то обидел? Или неправильно понял?.. Почему вы не отвечаете?

Майор склоняется над Аркашей. Дельцин смотрит на часы, это не ускользает от внимания Степанчука.

— Не хочешь, значит, с нами на чистоту? Тогда придется поговорить с тобой по-другому.

Он выходит и тут же возвращается с человеком, который накануне был прислонен к опоре под Парусами.

— Знаешь его? — Степанчук тычет пальцем в Аркашу.

— С ним вчера тот, которого фотографию вы мне показывали.

— Что «тот, которого»?

— Разговаривал. Ни с кем до этого словом не перемолвился. А этот болтун весь день по павильону ходил, как тот ему слово сказал, сразу ушел.

Степанчук оскаливается.

— Ты сказал «болтун». А о чем он болтал?

— Про Гавайи упоминал. Про Гонконг. А еще о китайцах говорил, об американцах, — рассказывает человек-опора, — и жалел, что Гитлера нет.

— Про Дядю упоминал?

— Да, упоминал… Советовал на нем верхом кататься. Аркаша снова моргает.

— А вы не помните, — вступает в разговор капитан Дельцин, — в связи с чем он это советовал?

— Вот… тут… — мнется человек-опора. — Не то чтоб не помню, а шумно там, не все расслышишь.

— О чем он еще говорил? — задает вопрос Степанчук.

— Разное. Об актерах что-то, писателях, стихи читал, о блокаде вспоминал, ругал космос, о шахматах говорил, о «Спартаке»…

Плухов и Дельцин переглядываются. Пальцы генерала ломают сигарету. В глазах капитана зажигается огонек.

— …о бабах… то есть, о женщинах говорил, по-иностранному тоже…

— С кем? — справляется Степанчук. — Долго говорил?

— Минуту, наверно. С очкариками какими-то.

— На иностранцев похожи? — спрашивает Дельцин.

— Похожи.

— О чем он говорил с тем, — вмешивается Плухов, — который на фотографии?

— О водке. О «Старорусской».

— А может быть, о старой России? Прежний режим восхвалял?

— Может быть. Но точно сказать не могу.

— Тот, с фотографии, что сказал этому?

— Дал какое-то указание. А потом, вечером, того милиция в вытрезвитель забрала.

Генерал оглядывает коллег.

— Есть еще вопросы?.. У вас, капитан? Дельцин делает отрицательный жест.

— Ну, — говорит Степанчук «опоре», — до семи отдохнешь и — на пост.

— Товарищ майор, не могу я столько. Голова болит. У столба все да у столба, — жалуется «опора».

— Ты за что зарплату получаешь? — одергивает жалобщика Степанчук. Человек-опора исчезает.

Майор склоняется к моргающему Тульскому, приподнимает за волосы голову. Тянет:

— Хоро-ошую маскировку выбрал на случай прова-ала — ал-каш-дисссидент. Не-ет, вы-ышкой тут, милый, попахивает.

Аркаша пускает слюни.

— Что вы скажите, капитан? — обращается Плухов к Дельцину.

— Есть кое-какие соображения.

— Майор Степанчук, продолжайте допрос. Протокол занесете ко мне, — распоряжается генерал.

Степанчук распрямляется. Поскрипывает зубами.