Эоган О'Салливан

   - Позавчера мне приснился сон, - сказал Эоган, когда пришёл его черёд, - будто я спрятался в развалинах старого форта и случайно подслушал разговор Бога с дьяволом. Дьявол говорил, что за последние несколько тысяч лет ему надоело быть в оппозиции, что он проникся, раскаялся, совершенно обратился и мечтает вернуться в лоно Церкви. Короче, что он осознал.

   Святой отец благодушно кивал, приклонив одно ухо и вслушиваясь с некоторым напряжением, чтобы разобрать ирландский акцент исповедующегося.

   - А Бог ему отвечал на это, - продолжал Эоган, - чтобы он себе-то не льстил, что он незаменим, и что замена ему найдётся без хлопот. "Среди людей есть много похлеще тебя, - сказал Господь. - Вот я кого-нибудь из них и ангажирую. Ты первый не обрадуешься".

   Тут Эогану пришлось отодвинуться, потому что священник так всплеснул руками, что переполошил кур.

   - Сын мой, тебе же нужно день и ночь думать о спасении твоей души! Судя по тому, что ты рассказал мне, она висит на волоске. Тебе следует проводить на коленях по меньшей мере по шесть часов в день, предельно сосредоточившись...

   - Я только это и делаю, святой отец, - сказал Эоган.

   - Правда это? - обратился священник к остальным.

   - Чистая правда, святой отец, - отвечали соратники Эогана. - Он, как и все мы, проводит никак не меньше шести часов в день на одном колене, предельно сосредоточившись. Из этой позы мы целимся в бою.

* * *

   Затесавшись в морское сражение у Форт-Рояль и увидев вице-адмирала Родни, Эоган понял, что тут надо ковать железо, пока горячо. Адмирал ещё стоял на мостике и указывал канонирам, как лучше попасть во французов, а Эоган под палубой, правильно оценив обстановку и понимая уже, что Де Грасс вот-вот развернёт свой флот к англичанам кормой и покажет хвост, слагал свежайшую, с пылу с жару оду. Идея оды была нехитра: в общем, куда нас Родни пошлёт, там мы все и умрём со славой, вперёд, за старую добрую Англию и этот простреленный флаг. Писалось это с одной страстной мыслью: как бы отделаться от армии навсегда, и оттого заряд убеждённости, вложенный в оду, был поистине страшен. После боя польщённый адмирал призвал автора оды к себе. Низшее командование, опасаясь, как бы Эоган чего не выкинул, послало с ним одного из офицеров - Мак Карти, тоже уроженца Керри. Адмирал Родни похлопал Эогана по плечу и предложил повысить его в звании. Эоган отвечал со всей военной чёткостью, что ничто не приветствовал бы столь же горячо, как если бы адмирал освободил его от службы раз и навсегда, а заодно и всех его соотечественников. Мак Карти внутренне ахнул и, стремясь как-то подправить дело, громко сказал, что Салливан мечтал об этом продвижении с начала всей кампании. "Да, но продвинуться я мечтал при этом в сторону Керри", - уточнил Эоган. "Салливан неоценим как боец, и мы не расстанемся с ним ни за что", - снова подложил свинью Мак Карти. "Bhuel, imreochaimíd beart éigin eile oraibh"[9], - пробормотал Эоган в сторону. "Только попробуй", - тихо отвечал Мак Карти по-ирландски же. "Салливан - образец глубокой преданности английской короне", - пояснил Мак Карти адмиралу, чувствуя себя в ложном положении. "Не глубже, чем на толщину армейского сукна", - сказал Эоган и вышел, закусив губу.

   * * *

   Однажды мужчины со Слиав Луахра провели матч в хоккей на траве, разделившись на две команды - женатые против холостяков. Женатые выиграли и написали злорадную сатиру на другую партию, где осмеяли их уже как следует. Те не остались в долгу, и обмен стихотворными посланиями развернулся в полную силу. Однако неженатая молодёжь оказалась послабее в стихосложении, и более крепкие стихотворцы из враждебного лагеря легко били их по всем статьям. Тогда те перетянули на свою сторону одного из противников, - не слишком твёрдого в своих убеждениях Тайга О'Сканнела, поставив ему виски, чтобы тот написал стихи от их имени. Тот написал, но обман быстро раскрылся, свои провозгласили незадачливого перебежчика ренегатом, недостойным посещать собрание бардов, и полемика продолжалась.