Эолова Арфа

Жанна не сразу, но согласилась, и вот теперь вместе с другими артистами изображала участие в хирургических операциях.

Интерьер операционной палатки снимался в павильоне потом, весной и летом, а на мороз и кровавый снег врачи выходили гораздо раньше, и получалось, что они шастали из января в май и обратно. И то, что в фильме после монтажа складывалось в естественный ход событий, на съемках выглядело совсем не так.

По действию фильма Булавкина влюбляется в Шилова, он это видит и пытается как-то отвести ее любовь от своей персоны.

Приехавшему Днепрову хирурги жалуются на то, что каждый второй раненый — от разрывных пуль, запрещенных во всем мире, их можно применять только для уничтожения самолетов. Днепров говорит, что во время прошлой войны немцы начали было их применять, но под запретом перестали и продали финнам. Якобы финским охотникам, чтобы охотиться на крупного зверя. Лига Наций исключила СССР за то, что мы решили отодвинуть нашу границу от Ленинграда, а про то, что финны используют запрещенные пули, ни слова! Двойные стандарты.

Шилов возвращается в операционную. Снаружи он входит в палатку в подмосковном январе, а внутри палатки оказывается уже на «Мосфильме» в июле. Оперирует вместе с Мезгирёвым, Лебединской и Булавкиной. С операционного стола уносят одного раненого и тотчас приносят и кладут следующего. И вновь с чудовищными последствиями ранения разрывной пулей.

Марта Валерьевна вспомнила, как лет десять назад они спорили по поводу этих операций.

— Чистоплюйство! — говорил Эол Федорович. — Я сто раз наблюдал, как работает Григорий Терентьевич. В этом есть особая красота, когда чему-то безобразному, разорванному хирург возвращает изначальность.

— И сколько зрителей способны, как ты, выдержать такое зрелище и увидеть красоту, а не отвернуться? Или еще хуже — убежать из зрительного зала. Даже в кодексе Хейса категорически запрещено снимать хирургические операции иначе, нежели со стороны, а не в подробностях.

— А то я кодекс Хейса не читал! Там много чего запрещено. Только этот дремучий кодекс лет семьдесят никто не соблюдает.

— А я бы его вернула. Чтобы никаких постельных сцен. И даже поцелуи лишь в исключительных случаях.

— Глупости. Орден иезуитов!

— Вот ты же ни разу не заставил меня целоваться в кадре с кем-нибудь. Тебе это было бы неприятно. А думаешь, легко жены и мужья смиряются с издержками актерской профессии, когда их благоверные целуются или, того хуже, совокупляются на экране? Или даже лишь изображают трахен-махен.

— Душа моя, неужто ты думаешь, мне есть дело до актеров? Они заведомо идут на то, что им придется в кадре вытворять штуки. М-да... Которые могут не понравиться мужьям и женам.

— И это плохо. Я считаю, муж Аньки Ковальчук правильно сделал, что бросил ее, когда она голой Маргаритой у Бортко снималась.

— Унылое Средневековье.

— А чего же ты сам никаких эротических сцен не использовал?

— Был бы помоложе... А сейчас скажут, «бес в ребро». Что я, не знаю весь наш город Ретроград?

— Пожалуйста, не говори глупостей, уши вянут! Был бы он помоложе... Да кто бы тебе позволил!

Кодекс Хейса... Молодцы в свое время были американцы. Даже кровь почти нельзя было показывать на экране, а сейчас она водопадами льется. У нас тоже бывали заскоки. Гримерша, работавшая у Эола, рассказывала, что когда Элем Климов снимал «Иди и смотри», он для какой-то там вящей достоверности приказал использовать настоящую кровь, и ее собирали по белорусским больницам, а потом все изнемогали от вони и мушиных эскадрилий.

А как у Эола?

Вот финский снайпер в исполнении эстонского актера Ленарта Кииви подстреливает Днепрова, когда тот едет в своей эмке по проселочной дороге. Выстрел!.. В лобовом стекле — дырка. Водитель резко тормозит, смотрит на начштаба. Тот отвалился виском к боковому стеклу. Никакой крови. А сейчас бы — обязательный фонтан, брызги на стекле.

Днепрова привозят к Шилову, тот срочно его оперирует. Оказывается, пуля прошла всего в миллиметре от сердца. Мезгирёв восторгается виртуозностью Шилова. Закончив операцию, Шилов садится, берет стакан чаю и падает в обморок. Камера совершает голландский угол. Все лаконично и при этом передает атмосферу напряжения и потери сил после столь рискованной операции.

— Нет, Эол Федорович, следует признать, ты у меня молодец, — обернулась Марта Валерьевна на лежащего в кровати мужа. Сознание того, что он умер, ворвалось в нее как разрывная пуля. Но она быстро взяла себя в руки. Умер? Нет, не дождетесь! Он спит. И видит сны.

К снам в литературе и кино Эол Незримов всегда относился скептически, а иногда с негодованием. Ненавидел сон Раскольникова про забитую до смерти клячу:

— Никогда не прощу этого Достоевскому!

Он считал, что сон если и используется, то для придания некоего бокового видения. Еще он возмущался:

— Что за дурь, когда тот, кому снится сон, видит себя со стороны! Вы во сне видели себя со стороны? Это, наверное, лишь при раздвоении личности возможно, а у нормальных людей не бывает.