Эоловы арфы

- Все! - Горбун махнул несоразмерно длинной рукой в сторону снующей, гудящей толпы.

- Все это, - медленно и внятно проговорил Энгельс, - может кончиться вторым всеевропейским изданием сорок восьмого года.

- Революцией? - шепотом переспросил Понди.

- А вы думали, скачками на ипподроме?

Энгельс резко, по-военному повернулся. В толпе, совсем близко, перед ним опять мелькнуло лицо шпика. Оставив обалдевшего и перепуганного горбуна на месте, Энгельс вышел из зала.

Вечером, окончив дела в конторе и зайдя в свою квартиру, что в центре города, чтобы переодеться, Энгельс направился в клуб "Меркурий". Это один из самых известных в богатых клубов деловых людей Манчестера. Его завсегдатаями были многие из завсегдатаев биржи. Следовало ожидать, что дневные встречи и разговоры вечером продолжатся. И здесь можно будет - а Энгельсу очень хотелось этого - еще и еще видеть панику и страх среди бизнесменов, еще и еще слышать их стенания, жалобы, вопли. Дело не в удовлетворении мстительного чувства по отношению к врагу, хотя, конечно, картиной переполоха среди богачей это справедливое чувство удовлетворялось, - главное состояло в том, чтобы возможно точнее и глубже знать степень деморализации в лагере противника, знать самому и сообщить об этом Марксу, который не располагал возможностью все это видеть так близко, подробно и многосторонне.

Войдя в клуб, Энгельс сразу понял, что сегодня здесь много пьяных: слишком громко говорили, слишком неуверенно двигались.

Как и утром на бирже, его сразу заметили.

- Господин Энгельс, - крикнул кто-то за ближним столиком, - окажите нам честь. Вот для вас место.

Сквозь табачный дым лица проступали не слишком отчетливо, но Энгельсу было безразлично, с кого начать осмотр этого паноптикума, и он занял предложенное место.

- Какие новости? - спросили его, как и утром на бирже.

- Сейчас, господа, мир живет тремя новостями, - смеющимся взглядом он обвел хмельные физиономии.

- Тремя? Какими же?

- Первая, - Энгельс загнул палец, - смерть Кавеньяка.

- Царство ему небесное! - икнул господин, сидевший справа. - Мог бы, конечно, еще и пожить, ведь ему было лет пятьдесят пять, не больше. Но, скажу честно, меня эта новость не занимает. Я озабочен тем, как бы самому в этой обстановке не дать дуба.

- Вторая новость, - Энгельс загнул еще один палец. - Наконец-то объявлено об идиотизме Фридриха Вильгельма Четвертого.

- Как? Сошел с ума? - удивился тот же сосед справа. - Я об этом не слышал.

- Что значит... наконец объявлено? - спросил толстяк, сидевший напротив.

- Об идиотизме отца нашего отечества мы, немцы, знали давно, однако это считалось почему-то государственной тайной номер один.

Все засмеялись.

- Вы, господин Энгельс, большой шутник, - пьяно покрутил головой толстяк. - Но лучше скажите нам, будет ли безумие вашего короля иметь какое-либо последствие для положения дел на нашей бирже.

- Думаю, что нет, не будет.

- Ах, не будет! Ну, тогда и эта новость нас ничуть не интересует. Какая же третья?

- Вот уж третья-то наверняка не оставит никого из вас равнодушным, Энгельс снова обвел веселым взглядом все лица. - Тернер-младший женился на балетной танцовщице Анни Пейн! Вся семья в ужасе... Что вы на это скажете?

- Сударь! Да вы издеваетесь над нами! - вдруг вспылил покуда хранивший молчание сосед слева. - Вас спрашивают о деле, а вы... Кого сейчас может интересовать даже самая скандальная женитьба!

- Действительно! - зашумели остальные. - Его о деле, а он порет какую-то чушь: Кавеньяк, Фридрих Вильгельм, девица Пейн...

- Господа! - Энгельс решительно поднялся. - Очень жаль, что наши интересы сегодня так разительно не сходятся. Честь имею!

Он резко, с шумом отодвинул стул, четко повернулся и пошел.

За соседним столиком фабрикант Лидл, ранее известный своей молчаливостью, опять рассказывал, как рабочие повесили его чучело:

- Они это сделали, господа, in optima forma*, с вынесением приговора и даже с последующим отпеванием. Отпевал, облачившись в шутовскую рясу, один старый ткач. Я его знаю, негодяя. Вместо слов "Да смилостивится господь над душой твоей!" старый шут произнес: "Да наплюет господь на душу твою!"

_______________

* По всей форме (лат.).

Лидла слушали очень внимательно, никто не улыбался, хотя по глазам и позам было ясно, что все уже сильно хмельны.

"Ослы, внимающие Валаамовой ослице", - подумал Энгельс.

Прямо на него по проходу между столиками шел совсем уже набравшийся Кук. Приблизившись, он схватил за руку и, видимо не узнавая, пробормотал:

- Купите у меня охотничью лошадь... последняя... все распродал... Коняга отменных статей...

- Благодарю, - дружески улыбнулся Энгельс. - У меня есть лошадь для охоты. Лучше вы купите у меня партию отменной пряжи.

- Сколько? - машинально спросил Кук, но тут же спохватился: - Я? Купить? Сударь, вы наносите мне оскорбление. Вот вам моя визитная карточка. Завтра ждите секунданта.

- К вашим услугам, сэр, - Энгельс вынул свою визитную карточку и опустил ее в нагрудный кармашек Кука. Завтра он, конечно, долго будет вспоминать, как у него оказалась карточка хорошо знакомого ему человека.