Эоловы арфы

— Фактов сколько угодно, множество. Но я приехал не для того только, чтобы информировать вас о падении Лассаля, моя главная цель совсем в другом. Поэтому я позволю себе привести лишь один факт и этим ограничиться. Судите сами. Лассаль прекрасно знает меня как последовательного революционера и убежденного социалиста. И вот недавно я попросил у него взаймы две тысячи талеров. Как же, вы думаете, поступил Лассаль — Фердинанд Лассаль, вождь германских рабочих, светоч социалистической мысли? Он дал мне только пятьсот! — как уничтожающий аргумент Леви энергичным движением выбросил перед своим лицом растопыренную короткопалую пятерню.

За дверью раздался приглушенный смех Женни. Меблированная квартира Марксов была так мала — всего две жалкие комнатки, — что если в одной из них говорили немного громче обычного, то в другой все можно было слышать, даже не желая этого. Ну а сдерживать смех, как и муж, Женни никогда не умела.

— Но все-таки дал! — владея собой на этот раз несколько лучше своей жены, воскликнул Маркс.

— Да, но лишь четверть той суммы, которую я просил.

— И следовательно, по вашей логике, он стал теперь лишь четвертью революционера?

— Как? Вас это не убеждает?

— Хорошо, — примирительно сказал хозяин. — Перейдем наконец к главному, ради чего вы приехали. Оставим Лассаля с его графиней и талерами в покое, разберемся во всем этом потом.

— Да, господин Маркс, — Леви обрадовался. — Итак, Лассаль предал. И вот всю свою любовь, всю веру и благоговение, обожание и надежду мы теперь перенесли на вас.

— Я вам уже сказал, — с нажимом проговорил Маркс, — что о Лассале лучше поговорить особо, мне тут многое неясно. Но так как вы не можете отказаться от принятой вами схемы и без нее, вероятно, не в силах закончить изложение своих мыслей, то я не стану больше возражать. И условно допустим, что все взоры обращены на меня. Что дальше?

— Господин Маркс! — по голосу Леви было ясно, что наконец-то он приступает к сути. — У вас скоро день рождения.

Неподдельное удивление и даже растерянность отразились на лице Маркса.

— Ну, не очень скоро, но, конечно, день рождения будет, — проговорил он.

— Я знаю: пятого мая. Но в данном случае это срок небольшой.

— Для чего — небольшой?

— Один момент, господин Маркс. Пятого мая ваш юбилей, вам исполнится сорок лет. И вот в день юбилея великого революционера…

— Извините, прежде всего какой же это юбилей — сорок лет? А кроме того, вы меня несколько старите.

— Неужели? — Леви растерялся и даже как-то сник.

— Уверяю вас — до сорока еще несколько лет. Я пока совсем молодой человек. А сорок — это страшно подумать!

— Ну, как бы то ни было, — довольно быстро пришел в себя Леви, — а пятого мая у вас день рождения.

— Не отрицаю. — Маркс все никак не мог понять, куда клонит гость.

— В этот знаменательный день мы, ваши единомышленники и почитатели, решили преподнести вам подарок…

— Бог мой! — Маркс сокрушенно развел руками. — Вот к чему городился весь огород! Не надо мне никакого подарка. И без этого мои враги кричат, что я эксплуататор, наживаюсь на рабочих… Но позвольте, — Маркс вдруг насторожился, — ведь о подарках вроде бы не принято предупреждать, а вы почему-то предупреждаете, и к тому же за несколько месяцев. Хотелось бы знать — почему?

— Видите ли, мы решили преподнести вам особенный и очень дорогой подарок…

— Особенные мне особенно не нужны, дорогие тем более. За всю мою жизнь самым дорогим подарком для меня были сорок долларов, которые в Америке один безвестный немецкий рабочий-эмигрант отдал моему товарищу на издание моей брошюры "Восемнадцатое брюмера". То был прекрасный подарок к тридцать четвертому дню моего рождения.

— Нет, господин Маркс, речь идет не о долларах, не о серебре или золоте… Мы преподнесем вам подарок, — голос Леви сделался пророчески-торжественным, — который только и может быть достойным великого революционера, бесстрашного борца, железного вождя пролетариата. Мы преподнесем вам восстание!

— Что?! — крикнул Маркс, вскочив, — он не поверил своим ушам.

— Мы положим пятого мая к вашим ногам, — продолжал декламировать Леви, — революционное восстание рабочих в Изерлоне, Золингене и других городах вашей родины — Рейнской провинции! Подготовка уже началась…

Маркс с трудом владел собой. Он подошел к окну, чтобы скрыть бешенство, полыхавшее в его глазах. Он лихорадочно думал. Как поступить? Легче всего, конечно, вытолкать гостя взашей, обозвав кретином. Но он уже не раз встречался с такими первобытными революционерами, с такими фанатиками, и ему хорошо известно, что они способны на все. Ведь Леви сказал, что подготовка уже началась. Речь идет не только о его, Маркса, репутации, а прежде всего о жизни многих рабочих, которых подобьют на восстание.

Кое-как совладав со своими чувствами, Маркс повернулся к гостю и довольно спокойно спросил:

— Сделать мне подарок — это единственная цель запланированного вами восстания?

— Может быть, оно послужит началом революции. А нет, мы будем рады и тому, если оно окажется лишь подарком ко дню вашего рождения — и ничем более.