Эпиграмма

Пуришкевичу[2]

«Пушкин называл евреев жидами…»

Пуришкевич

Что Пушкина всего ты знаешь наизусть.
Не раз ты возвещал с трибуны. Верим! Пусть!
Но что же из его великих вдохновений
Запомнил и извлек твой бессарабский гений? —
Да то же, что всегда:
Жида!
— Ну, Пушкина читать не стоило труда!

На экзотическую поэзию И. А. Бунина

Ассаргадон свершил свою судьбу.
Скончался Кир[3], обременен грехами.
Но Вечный Дух создал Ивана Бу…
Да! Бунина, Ивана, — со стихами!
Затеял он, задумчиво-жесток.
Воспеть весь мир, от кондора до крысы.
И чтобы Кира этого в мешок
Убрать — увы! — нет новой Томирисы!

Константин Антипов

ПЕРЕД ЧЕТВЕРТОЙ СЕССИЕЙ

Вновь засядут, засидят
Тьму проектов и законов
И, опасного не тронув,
В позе доблестных Солонов[4]
Вновь на отдых поспешат!
Сидя сиднем без движенья.
Служат делу обновленья…
Как не крикнуть им порой:
«Ради Бога, шевелитесь,
А не то вы превратитесь
В всероссийский геморрой!..

1910

АРГО

Михаилу Левидову

Левидов от ума большого
Стал подражать Бернарду Шоу.
Но что у Шоу — хорошо.
То у Левидова — не хороШОУ!

У книжного прилавка

С трудом пробился к книжному прилавку
И Фолкнера себе не приобрел:
Он слишком мне напоминает Кафку…
Которого я тоже не прочел!

Аркадий Арканов

САРКазмы

Когда лежишь больной в постели,
Ты не грусти, ты улыбайся.
Поскольку свет в конце тоннеля
Вне компетенции Чубайса.

В этом злобном и яростном мире
Ты любим, ты подобен герою.
Ты меня не замочишь в сортире,
Я тебя никогда не урою.

Александр Архангельский

Валентину Катаеву

В портрете — манера крутая,
Не стиль, а сплошной гоголь-моголь:
Посмотришь анфас — В. Катаев,
А в профиль посмотришь — Н. Гоголь.

Исааку Бабелю

Читатель перед сим почтенным ликом.
Вздыхая, справедливо закричит: —
Сначала Бабель оглушил нас Криком,
Ну а теперь — талантливо молчит!

Вepe Инбер

У Инбер — детское сопрано.
Уютный жест.
Но эта хрупкая Диана
И тигра съест.

Михаилу Пришвину

Он, несмотря на бороду и годы,
Чистейшее дитя… охотничьей породы.

Артему Веселому

Веселому я от души
Скажу: — Хороший ты писатель.
Но все ж ты книги так пиши.
Чтоб был веселым и читатель!

Александру Серафимовичу

Длина «Железного потока» —
От Минска до Владивостока!

Ильфу и Петрову

Задача Бендеру Остапу:
Имея сразу двух отцов.
Установить в конце концов —
Кого из них считать за папу?

Ольге Форш

(«Дама с каменьями»)

Читатель книгу Форш просил.
Лицо являло грусть и муку, —
И кто-то «камень положил
В его протянутую руку».

Борису Пастернаку

Все изменяется под нашим зодиаком,
Но Пастернак остался Пастернаком.

Юрию Тынянову

Он молод. Лет ему сто тридцать.
Весьма начитан и умен.
Архивной пылью серебрится
От грибоедовских времен.

Завлиту

У всех завлитов дел — зарез.
Репертуарный план — с прорехою.
В портфеле двести двадцать пьес.
А ставить, извините, не хера.