Эпикриз с переводом (СИ)

Я промолчала, а Хиран улыбнулся, снял с себя рубашку и погладил меня по лицу, задержавшись на губах. Я старательно не смотрела в его лицо. Отводила глаза. При этом чувствовала, что знатный самец начинает возбуждаться: дыхание участилось, а руки слегка задрожали.

— Ты станешь моей? — спросил суреш и, не дожидаясь моего ответа, прильнул губами к шее. А я… Вспомнила… этот вопрос. Точно такой же мне задавал Кишан. Традиции, суеверия… Каришма! Есть шанс. Есть!

— Нет, — ответила я, отстраняясь. — Не стану.

Глаза Хирана вспыхнули огнем. Злость, возмущение выступили вперёд.

— Да как ты смеешь…

— Пост, шер Хиран. Дерга, — ответила я тихо.

Суреш нахмурился, а потом с ехидной улыбкой выдал:

— Ты не панта. Зачем тебе придерживаться нашего поста?

— Но вы пант, — довольно улыбнулась я. — И если вы нарушите пост — ваше божество осерчает. На вас.

Хиран задумчиво на меня посмотрел. Потом даже как-то потеряно огляделся. Он сомневался. А ещё боялся. Ещё одна суеверная кошка.

— Ладно, Аллаита, пока твоя взяла, — процедил он сквозь зубы. — Но через двадцать пять дней ты все равно станешь моей, — он поднял рубашку с пола и импульсивно направился к выходу.

Дверь громко хлопнулась, замок повернулся.

А я с облегчением выдохнула и села на кровать. Обняла себя за плечи.

Двадцать пять дней. Это и много. И мало.

Надеюсь, меня вызволят отсюда раньше, чем закончится этот спасительный для меня пост.

Глава 24

Спала я на удивление крепко. Без сновидений. Купаясь в черной мгле своего подсознания. Мне в последнее время редко снятся сны. Говорят, так мозг как раз таки и отдыхает.

Однако я была бы счастлива сейчас увидеть во сне хоть что-то. То, что возможно я больше уже не увижу. Маму, брата… Кишана.

Неужели я останусь здесь навсегда? И после завершения Дерги суреш получит то, что хочет?

Нет уж. Я собралась уже однажды. Вытерпела такое! Что мне гарем?

Не можешь изменить ситуацию — измени свое отношение к ней.

Проснуться меня заставило странное ощущение. Будто бы на меня смотрят. Лицо точечно жгло, я так явно ощущала перемещения чужого взгляда.

Резко подняла веки, и первое, что увидела, — большие кошачьи глаза. Экса. Он нагло, оценивающе изучал мое лицо.

— Как вы посмели отказать нашему сурешу? — злобно прошептал он.

— Великий пост, — ответила я.

— Какому-то местному самцу отдались, а сурешом пренебрегли. Как посмели? Шер Хиран такой… Такой… — Экс резко выпрямился. — Я завтрак принес, — сообщил он и шагнул к двери.

Есть хотелось, даже очень, запах от еды распространился по комнате, вызывал слюну. Я не удержалась от таких запахов и спросила:

— Подожди, — пант остановился. — Что там?

— Жареные яйца птицы, фрукты и чай.

Я приподнялась на локтях, с сомнением посмотрела на поднос с едой, стоящий на столике. Шальная мысль посетила меня вдруг — может быть, меня хотят отравить? Или, ещё хуже, в еду добавлена какая-нибудь местная травка, способная затмить моё сознание. Кто знает, на что способен суреш, получивший отказ?

Ракшас! Нет уж, пусть лучше я останусь голодная, но не стану…

Но еда так пахла! Эксанкар стоял с усмешкой на лице, и тогда я попросила:

— Попробуй.

Пант послал в мою сторону удивленный взгляд кошачьих глаз:

— Вы думаете, что наш суреш хочет вас отравить? Глупости!

Его слова прозвучали вполне искренне. Но червь сомнения грыз. А в животе пытливо урчало.

— А может, не Хиран, может, ты?

И тут весь спектр эмоций бесполого существа обрушился на меня визуально, он посмотрел на меня как на врага их пантерианского народа.

— Никогда не осмелюсь. Манахай! Он вас выбрал. Он велел заботиться. Я подчиняюсь. Не смогу причинить вам вред.

— Но хочется? — фыркнула я. — Я же вижу, что я тебе совсем не нравлюсь. Только не понимаю почему.

— Вы обидели моего суреша, — заявил он. — Плохая самка отвергла самца. Вы испорченная, если бы на вашем месте была бы панта — ее разжаловали бы в прислуги. Но мой суреш оставил вас в этой части замка. Он вас простил. Что удивительно… Видимо, вы ему очень нравитесь.

— Хочешь честно? — спросила я. Экс кивнул. — Зато мне твой суреш совсем не нравится.

— Как он может не нравиться? — зрачки иномирного сузились. Хотелось съязвить, потому что я понимала и чувствовала причину такого поведения этого бесполого панта.

— Ты в него влюблен… Влюблена, — выдала я.

Экс испуганно отвёл взгляд:

— Да, я люблю суреша. Он многое для меня сделал. Моя благодарность никогда не будет знать границ.

— Может быть, — улыбнулась я. — Но любишь ты его как самка.

— Не имею права, — прошептал Экс обозленно. — Такие, как я, не должны любить. И их никто любить не может.

— Вот это дискриминация, — с усмешкой покачала я головой. Экс напрягся от неизвестного ему слова. — Все живое способно любить. И быть любимо.

Пант фыркнул, потом спросил, переводя тему:

— Вы будете есть?

Я вновь посмотрела на поднос с такой манящей едой.

— Если ты попробуешь — буду, — кивнула я.

Пант шагнул к подносу, отломил вилкой кусок от жареного яйца. Съел. Фрукты тоже попробовал и отпил чая.

— Довольны? — поинтересовался он.

— Шанкар, — поблагодарила я и подошла к еде. Присела на стул и начала есть.

Экс покачал головой и удалился.