Эпикур

   — На врага, — ответил Менандр. — Наш софронист Каллий рвётся в бой и предложил добровольцам собираться.

   — Слушай, а нельзя ли устроить так, чтобы я пошёл с вами?

   — Нельзя, — отрезал Менандр. — Ты же знаешь, что Леосфен и афинский народ поручили вашей филе... сидеть дома.

   — Ах так! — сказал Эпикур, нашёл среди разбросанного имущества шлем, напялил его, взял щит, вытянул меч из ножен, висевших на боку Менандра, и принял угрожающую позу. — Хватит дурачиться, а то я приму меры.

Менандр, не меняя позы, чтобы не мешать Гилиппу, схватил прислонённое к стене копьё и ловко стукнул друга по шлему:

   — Ты не учёл ещё одного обстоятельства — своей любви к болезням. Так что мой тебе совет, покорись выбору судьбы и не ввязывайся в войну.

   — Менандр, — ответил Эпикур, разоружаясь, — Диоген как-то дал мне великий совет. Он сказал: «Есть вещи, от которых не следует уклоняться».

   — Звучит убедительно, — согласился Менандр. — Ладно, можешь считать меня побеждённым. Кончу примерку, сходим к Каллию, и запишешься. На самом деле он принимает эфебов из любой филы. Вообще-то я и сам хотел пригласить тебя в поход. Подумай, какой интерес умирать за родину в незнакомой компании?

   — Вот это совет! — обрадовался Эпикур. — Кстати, Софан с нами идёт? Ведь он из той же филы, что и ты.

   — Софан остаётся, у него особое задание — охранять Скир.

Так друзья оказались во вспомогательном отряде ополчения. Вскоре в отряд вступил и Тимократ, которого к этому вынудили обстоятельства.

Под большим секретом он рассказал о них Эпикуру и Менандру. Оказалось, уже давно Софан ввёл его в тайное святилище фракийского бога Изодета. Служение Изодету требовало исполнения таинственных и жутких обрядов, но главной притягательной силой культа было вкушение сомы. Выпивший это зелье освобождал свою душу от тела и испытывал наслаждения, недоступные в обычной жизни. Ради этого Тимократ, как, наверно, и многие другие, терпел участие в варварских обрядах и делал жертвенные взносы храму. В конце концов он задолжал Изодету, вернее его жрице Фрине, тридцать мин. Расплачиваться было нечем, а Фрина требовала возвращения долга и угрожала Тимократу жестоким наказанием. Причём угроза была реальной — у неё имелось достаточно преданных почитателей, которых она могла натравить на юношу. Поэтому он решил на время скрыться из города. Участие в походе было самым простым способом это осуществить.

В отряд эфебов-новобранцев, возглавляемый Каллием, вступили сорок человек. Тем, у кого не было своего оружия, выдали казённое. Сборы заняли три дня, на четвёртый было назначено начало похода.

Поход

Ополчение выступило на рассвете, шли по отрядам, не соблюдая строя. Антифил разбил конницу на две группы и пустил одну во главе войска, а вторую в самом конце, позади обоза. Эфебы, глотая пыль, шли где-то в середине. Друзья, весело болтая, шагали налегке, их оружие и вещи находились в обозе под присмотром Гилиппа и Миса, навьюченные на лошадь Менандра. Подъём на Эгалеи приостановил разговор.

Дважды пройденная дорога мало занимала Эпикура. Шагая по ней, юный философ мысленно возвращался к своим «Ценностям». Пока что первой из них он считал внутреннюю свободу, главным врагом которой был страх. Страхи перед судьбой, злыми духами, загробным царством, невзгодами, страданиями, неизвестностью. Хорошо, что у него ещё в детстве хватило мужества победить их! Победа над страхами вела к внутренней независимости — умению совершать поступки или уклоняться от них, но зато нести за них ответственность и не сваливать всё на волю богов или судьбу.

Несомненной ценностью было искусство, на которое так ополчался Платон, не следовало отвергать и простые радости, которые отметал Диоген в своём стремлении к абсолютной свободе. Сейчас Эпикур думал, что в число непременных человеческих ценностей нужно включить дружбу, которая конечно же заключена в людской природе. Правильно, что он не остался в городе, а пустился в дорогу вместе с друзьями навстречу опасностям.

С седловины они увидели Элевсинский залив, край Саламина и перед ним россыпь Херадских островов. Начался спуск, впереди замаячили храмы и рощи Элевсина. Под деревьями на берегу реки, которая называлась Кефисом, как и та, что текла мимо Академии по ту сторону Эгалей, расположились на отдых. Друзья разыскали слуг, которые уже готовили еду, сходили искупаться, поели и отправились бродить среди костров, окликая знакомых, присаживаясь поговорить.

— Свидетель Зевс, мне нравится военная жизнь, — сказал Менандр.

Когда жара стала спадать, трубы объявили о сборе войска. Снова двинулись в путь. Дорога повернула на север к Платеям, Антифил хотел обойти Кадмею, крепость разрушенных Фив, где стоял сильный македонский гарнизон. Но и здесь войско могло натолкнуться на сопротивление — беотийские общины, освобождённые Александром от власти Фив, сочувствовали Македонии.

Остановились поздно вечером, немного не дойдя до Элевтер, афинской крепости, стоявшей на границе с Беотией. На этот раз Каллий не распустил эфебов. Они долго сидели у костра и слушали рассказы о его военных приключениях в Азии.