Эпизоды будущей войны

Как-то сразу, в два-три дня накопилось много тревожных сведений. Стали по-иному выглядеть некоторые лица. Несомненно, что-то готовилось. Кто-то из самого центра предавал организацию. Берг спешил на завод. Но шел нарочито медленно, делая большие усилия, чтобы умерить шаг. На главной грязноватой улице рабочего поселка к нему подошел товарищ и под видом просьбы прикурить быстрым шёпотом сообщил, что на заводе жандармерия во главе с Кочубой. Жандармский полковник Кочуба был известен, как отъявленный палач. Он частенько посещал военизированный завод, арестовывал рабочих, но делал вид, что это отдельные случаи, а все вообще на заводе благополучно.

Было около пяти часов. Серый осенний день близился к концу. В небольшом сквере, среди желтой опавшей листвы, играли дети. На скамейках нежились две-три парочки. С обрыва видны были еще зеленые холмы на горизонте. За этими холмами, километрах в сорока, был фронт. Красные были расположены еще в девяти-десяти километрах.

Одно сведение было и радостное: наступление красных ожидалось со стороны западного шоссе и прилегающих проселочных дорог, но вряд ли белому штабу было известно, что серьезное скопление революционных войск происходило и на востоке. Красные хорошо использовали волнистый профиль местности и предрассветные туманы для переброски сил. Не была исключена возможность, что они приблизятся с неожиданной стороны, обойдя правый фланг фашистов.

Главная улица рабочего поселка была довольно многолюдна. Как всегда, стояли длинные очереди у продовольственных лавок. Эти очереди были явно преувеличены, так как среди них, переходя от лавки к лавке, замаскированно дежурили и полицейские и революционные дозорные.

У одной из лавок стояла Ласточка. Под этой кличкой скрывалась одна из лучших работниц заводского ревкома. Берг, не глядя на нее, прошел мимо. Разумеется, и она сделала вид, что не знает его и не видит. Ее молодое, приятное, женственное лицо, в котором не каждый мог уловить выражение отчаянной смелости и глубокой решимости, было безоблачно спокойно. Берг огорчился: в некоторых других определенных местах, где должны были быть дозорные (в одном месте – еще один член ревкома) никого не было. В конце улицы стояли оставленные проходившими на фронт войсками несколько грузовиков мотомеханизированных частей с прожекторами.

Фронт явно приближался. Население рабочего поселка давно привыкло к орудийной канонаде, к бесконечным самолетам. Завод и в трех километрах от него находящаяся текстильная фабрика давно были военизированы.

До границы было около пятидесяти километров. Перевести завод и фабрику в глубь страны было трудно, и в этом не представлялось большой надобности. Фашистское командование не предполагало, что военные действия так быстро развернутся именно на этой границе.

Не очень крупный машиностроительный завод, принадлежащий среднему фабриканту, на котором теперь производилось оружие, высился пятиэтажным корпусом над прудом. Стены его, обращенные к границе, давно были укреплены каменными перекрытиями. Широкий пруд являлся естественной преградой, которая усиливалась холмами.

Берг спешил в заводскую больничную кассу – единственное место, где могли общаться рабочие. Она занимала помещение на пятом этаже. Окно выходило на пруд. Берг считался инвалидом и ведал рабочей кассой. В помещении этой кассы был центр подготовки к восстанию.

Чтобы пройти в помещение кассы, нельзя было миновать цехов. Бергу неизбежно предстояла встреча с жандармами. Выхода не было, и, сдерживая раздражение и гнев (он был утомлен, простужен и потому особенно раздражителен), подавляя в себе ярость, с которой в последние дни ему все труднее было совладать, – Берг подошел к калитке заводского двора.

У калитки стоял Боб, старший сын Берга. Увидев отца, он несколько смутился. Берг нахмурился.

– Что ты тут делаешь?

Боб был семейным несчастьем старого революционера. Слишком рослый для своих шестнадцати лет, красивый, несомненно порочный, юноша был, как иногда казалось отцу, неисправим. Он уже давно без спроса ездил в город, где проводил время в кабаках, не стеснялся иногда возвращаться в поселок и пьяным.

– Что ты тут околачиваешься? – спросил Берг.

В самом деле: на заводе жандармы. Во дворе и у ворот усиленная военная охрана. Проезд перед заводом пуст. Что тут делать бездельнику Бобу?

Острая боль прошла в сердце Берга. Уж не совратили ли его мальчика жандармские бандиты? Новенький галстук, этот низкопробный намасленный клок волос, свисающий на лоб, руки в карманах. Неужели это его сын?

– Что ты тут делаешь?

Дальнейшие расспросы были бесцельны. Боб не скажет, для чего он тут стоит. Это было ясно. Правда, отец знал каждый шаг плохого сына. Мальчишка ждал здесь свою девушку из штамповочного цеха. Странную девушку, которая была старше Боба. Ей было девятнадцать лет, но она с непонятным женским благодушием не стеснялась состоять в подругах шестнадцатилетнего подростка.

– Уходи отсюда сейчас же!

Боб медленно направился к поселку.