Эпоха

Девушка равнодушно посмотрела в зияющую рядом долговую яму - там корчился незнакомый ей старик, облитый помоями, с кровавым пятном на колене. В это время палач рванул на ней платье, толпа со стократным ревом увидела исполосованное плетью, белое, еще не совсем развитое, тело. Она опустила голову, и уже более ничего не слышала и не видела...А тем временем, палач размеренными движениями привязал ее к столбу. Hа балкон напротив вышел феодал. Морщась землистым лицом бессонная ночь - он присел на угодливо подставленный советником стул, скользнул взглядом по "ведьме" и безразлично махнул рукой. Палач поднес факел к хворосту толпа вошла в экстаз - сухие ветки быстро взялись... Ее предсмертный крик потонул во всепоглощающем реве скопления людей... или уже (еще) не людей? Феодал поднялся и ушел, у него в распорядке дня было еще "право первой ночи" и он не собирался пропускать _такого_.

Согнанный шумом с виселицы, наш старый знакомый голубь кружил в небе, старательно облетая черный столб дыма, устремившийся в серое небо. Покружив пару часов, он подустал, и, заметив, что толпа внизу начала расходиться, тихо спланировал на подоконник близстоящего дома. Там жила одинокая женщина с малолетним сыном - голубю хватило короткой птичьей памяти, чтобы запомнить это окно - женщина была доброй, и время от времени давала прилетающим птицам крошки или немного зерна... Hо сейчас подоконник был пуст, голубь разочарованно погурукал, походил туда-сюда, кося коричневым глазом на согбенный черный силуэт в глубине комнаты... и улетел восвояси. А силуэтом и была та самая женщина, добрые, теплые руки которой подкармливали птиц - сейчас эти руки были молитвенно сложены на груди. Женщина молилась над своим маленьким сыном - накрытый тонким лоскутным одеяльцем, он лежал на кровати и хриплое дыхание срывалось с его посиневших губ. Истончившаяся кожа на бледном лице, проглядывающие сквозь нее венки, хрипы, жар... Женщина не могла ничего сделать, глядя на своего ребенка, медленно умирающего у нее на глазах от лихорадки... До изобретения антибиотиков, инъекция которых спасла бы жизнь ее единственному сыну, оставалось еще несколько столетий.

Заканчивался очередной день в Старой Доброй Англии... Крестьянин устало отнял руки от плуга и вытер фартуком вспотевшее лицо. Оглядев свою работу, он остался доволен.