Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Вновь были напечатаны записки Г. Р. Державина, мемуары Е. Р. Дашковой; вышло новое издание сочинения князя Щербатова «О повреждении нравов в России».[187] За ними последовали мемуары А. Т. Болотова и сочинения Екатерины II.[188] Переиздавались и сочинения иностранцев — книга К. Рюльера о перевороте 1762 г.; мемуары герцога де Лириа и капитана Н. Вильбуа — о событиях царствования Екатерины I и Петра II.[189]

Появление этих публикаций можно только приветствовать; но, к сожалению, уровень их подготовки не всегда одинаково высок. Так, например, Н. Я. Эйдельман впервые осуществил издание подлинника знаменитого памфлета князя Щербатова. Но переиздание Г. Н. Моисеевой мемуаров Дашковой, по сути, явилось воспроизведением публикации 1907 г. и содержало ошибки в комментариях, из-за чего получило отрицательный отзыв.[190]

В 1990-х гг. одновременно увидели свет несколько сборников источников, специально посвящённых дворцовым переворотам XVIII в. В 1991 г. Е. В. Анисимов подготовил очередное издание мемуаров Б.-Х. и Э. Минихов, записок княгини Н. Б. Долгоруковой, М. В. Данилова, а также письма из Петербурга в Лондон леди Рондо. В том же году М. А. Бойцов впервые представил читателям свод источников о дворцовых переворотах с включением фрагментов мемуаров их участников, публицистических произведений, писем, донесений иностранных дипломатов.[191] Л. И. Левин в приложении к своей книге о герцоге Антоне-Ульрихе Брауншвейгском опубликовал дневник секретаря брата неудачливого принца, повествующий о событиях придворной жизни в Петербурге в 1741–1742 гг.[192] Издательство «Слово» выпустило сборник «Путь к трону», включающий воспоминания пяти авторов и другие материалы по истории дворцового переворота 1762 г. и воцарения Екатерины II.[193] Эти подборки носят скорее научно-популярный характер, но всё же выпущены в свет с комментариями и указателями и тем выгодно отличаются от простых перепечаток изданий XIX — начала XX в.

Доминируют в этой группе источников мемуары-автобиографии (сочинения А. Т. Болотова, М. В. Данилова, Э. Миниха, Я. П. Шаховского, И. Позье, Я. де Лириа, И. И. Неплюева, В. А. Нащокина, С. Р. Воронцова, Г. Р. Державина, Екатерины II, Е. Р. Дашковой); но имеются также мемуары — «современные истории» — например, подробные и богатые информацией записки полковника Х.-Г. Манштейна; записки фельдмаршала Миниха и капитана Ф. Вильбуа. Большинство указанных выше сочинений, а также близких к ним по типу рассказов и заметок (таких, как сообщение неизвестного офицера-поляка о перевороте 1741 г., записка С. Р. Воронцова и адьютанта Петра III Д. Сиверса об их участии в событиях 1762 г.[194]) чаще всего изучалось в предшествующих работах по теме. В дополнение к ним автору посчастливилось обнаружить в фондах Государственной публичной исторической библиотеки написанный на полях «Санкт-Петербургского календаря» на 1741 г. дневник неизвестного московского чиновника с описанием реакции московских жителей на переворот 1741 г.[195]

Особенностью российских сочинений такого рода (как дневники М. И. Грязново, А. А. Благово, И. П. Анненкова или мемуары В. А. Нащокина и С. И. Мордвинова[196]) является скупое, за немногими исключениями (например, мемуары Я. П. Шаховского), освещение интересующих нас событий. В большинстве случаев они бесстрастно сообщали о «происшествиях»: «Ноября 8 вышеобъявленный регент Бирон в ночи взят под караул фелтмаршелом Минихом и сослан в ссылку»;[197] в худшем — глухо упоминали о «великих переменах в правлении».[198]

Иные же жизнеописания «летописного типа» (по классификации А. Г. Тартаковского) вообще не касались этих тем, хотя «перемены» порой напрямую затрагивали их авторов, как Г. П. Чернышёва или Н. Ю. и П. Н. Трубецких.[199] Было ли тому причиной отсутствие стимулов к мемуарному творчеству у поглощённых службой людей первой половины XVIII столетия? Или авторы записок даже наедине с собой не считали возможным дать более эмоциональную оценку — а, возможно, намеренно не раскрывали своих чувств.[200] Но следует признать, что, за немногими исключениями (как, например, мемуары Я. П. Шаховского), записки русских людей той поры скупо освещают интересующие нас события.

В этом смысле исключительные по значению события 1730 г. почти не получили отражения в известных нам сочинениях их участников, если не считать публицистики Ф. Прокоповича; отклики имеются только в записках иностранцев: испанского посла герцога де Лириа и менее известных мемуарах генерала-шотландца на русской службе Д. Кейта. Последующие события 1740–1741 гг.[201] и особенно царствование Петра III и переворот 1762 г.[202] отражены уже в большем количестве мемуарных сочинений.