Эпоха Куликовской битвы

Ликование на улицах. Для москвичей это – победа. Они получают то, за что боролись, – нового князя. Версия «не на вас царь воюя пришел, но на Дмитрия, ратуя, ополчился» – это упрощенная формулировка того же самого. И горожане выходят встречать царя крестным ходом. Остей с приближенными, попы с крестами, а далее горожане по степени значительности. И крестный ход идет меж вооруженных рядов суздальско-нижегородской рати, идет навстречу царю Тохтамышу, неся ему хлеб-соль и символические ключи от Москвы.

Вот только хан Тохтамыш слова не давал. Сейчас он волен встретить их как подданных, признав тем самым, что изгнание поставленного и признанного Ордой князя и избрание нового – это для Москвы теперь в порядке вещей, либо как бунтовщиков, осмелившихся поднять руку на своих законных господ. Естественно, Тохтамыш выбирает второе.

Глаза верных нукеров устремлены на хана. Глаза дружинников впились в лицо Дмитрия Константиновича. И хан проводит ладонью у горла. И нижегородский князь, только что приветливо махавший Остею снятой шапкой, бросает ее под ноги коню, в дорожную пыль.

Хэйя! Сотни копий брошены в открытые груди. Сотни сабель взвились над головой. И первыми летят головы тех, кто знатней, а потом – никому нет пощады. Потому что эти, идущие крестным ходом – не люди. Все эти бояре и попы, купцы и простолюдины нарушили крестное целование великому князю, предали православную веру, поддавшись папским прихвостням, еретикам католикам-генуэзцам, – так сказал дружинникам митрополит Киприан, так подтвердил им и великий князь нижегородский Дмитрий-Фома. И не будет пощады никому, даже безоружным попам. От рук своих же, русских, как предателям православной веры. Да и татары не будут жалеть тех, кто восстал против хана и против своего собственного великого князя.

А Семену с Василием Киприан отпустит грех клятвопреступления. Ведь ради святого дела, ради борьбы с католической заразой не пожалели даже собственной бессмертной души!.. А самым верным и рьяным своим людям Дмитрий Константинович точно указал, кого бить в первую очередь, кто не должен уйти наверняка… Что ж, они справились с заданием блестяще. Массовая резня – действительно довольно эффективный способ замести следы.

Далее следует расправа над владениями Дмитрия Ольгердо-вича, отца Остея. Затем начинаются переговоры Тохтамыша с Дмитрием Ивановичем (при посредничестве Дмитрия Константиновича, например). А татарские войска, пока суд да дело, грабят округу… Обычное дело, война кормит войну. Если армия не снабжается централизованно, то она грабит округу. И разоряет ее, и берет полон – нужна же военная добыча, – и убивает всех, кто посмеет сопротивляться. Сбросив с плеч тяжкий груз не взятой Москвы, Тохтамыш отпустил вожжи – дал своей армии расслабиться и обогатиться. Но стоп. Обычно набирают полон и добычу перед тем как отправиться восвояси. Ведь Тохтамыш не затем шел в поход, чтоб окрестности московские грабить. Почему одолев крамолу в Москве, хан не пошел на Литву?.. Да просто было поздно. Пришла, видимо, весть о том, что Кейстут пленен Ягай-лой. Теперь, начав войну с Ягайло, хан будет иметь перед собой всю Литву и за спиной полки Дмитрия Константиновича (которому он только что не позволил сесть на великокняжеский стол в Москве) и Владимира Андреевича (его удел – Серпухов – ханские войска совсем недавно сожгли, а его меч уже обагрился в татарской крови – только ли по ошибке?).

И Тохтамыш «отступает помалу». Что ему еще остается? Да! Олег Рязанский. Если Дмитрий Константинович и интриговал против Дмитрия Донского, то весьма умело. И он многократно искупил свою вину, оказав и Тохтамышу, и Дмитрию Ивановичу неоценимые услуги в деле водворения законной власти. Но Олег-то впрямую оболгал Дмитрия Донского – есть повод для армии по-настоящему, без оглядки пограбить.

Теперь последствия. Обычно за содеянное наказывают или награждают. Дмитрий Константинович не попал в явную опалу ни к царю, ни к великому князю, но скоропостижно умер в следующем, 1383 году, в возрасте около 60-ти лет. Сын его, Василий Дмитриевич Кирдяпа, помогавший захватить Москву, оставался в Орде до 1387 года. Видимо, Тохтамыш решил подольше не отпускать на Русь чересчур активного наследника нижегородского князя. После смерти Дмитрия Константиновича Нижний Новгород самовольно захватил его брат – Борис.