Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

При режиме надзорного капитализма, однако, этот первый текст не существует сам по себе; за ним неотрывно тянется его тень. Первый текст, полный обещаний, фактически служит источником сырья для второго текста – теневого текста. Все, что мы вносим в первый текст, каким бы тривиальным или мимолетным оно ни было, становится мишенью для извлечения излишка. Этот излишек заполняет собой страницы второго текста. Этот текст скрыт от наших глаз: он предназначен «только для чтения» надзорных капиталистов[513]. В этом тексте наш опыт конфискуется в качестве сырья, которое накапливается и анализируется ради достижения рыночных целей других людей. Теневой текст – это стремительно растущий резервуар поведенческого излишка и результатов его анализа, и он говорит о нас больше, чем мы можем знать о себе сами. Хуже того, отказаться от участия в написании теневого текста становится делом все более трудным и, вероятно, невозможным. Он автоматически питается нашим опытом, когда мы заняты обычной и необходимой рутиной участия в социальной жизни.

Еще загадочнее то, как надзорные капиталисты применяют информацию, полученную из своего эксклюзивного теневого текста, для формирования в своих интересах публичного текста. Существует бесчисленное количество откровений о том, как Google и Facebook манипулируют информацией, которую мы видим. Пока я просто укажу на то, что основанные на поведенческом излишке алгоритмы Google отбирают и упорядочивают результаты поиска, а основанные на поведенческом излишке алгоритмы Facebook отбирают и упорядочивают содержимое ленты новостей. В обоих случаях, как показали исследования, эти манипуляции отражают коммерческие цели этих двух корпораций. Как говорит правовед Фрэнк Паскуале:

Решения в «Гуглплексе» принимаются за закрытыми дверями <…> власть включать, исключать и ранжировать – это власть определять, какие впечатления останутся в публичной памяти, а какие – промелькнут мимо <…> Несмотря на заверения в объективности и нейтральности, они постоянно принимают ценностные, спорные решения. Они помогают создать мир, который, по их утверждениям, они лишь «проецируют» нам[514].

Если мы говорим о теневом тексте, то законы движения надзорного капитализма диктуют и его скрытность, и его непрерывный рост. Предмет его повествования – мы, но его уроки скрыты от нас. Как источник, из которого проистекают все сокровища, этот второй текст – про нас, но не для нас. Вместо этого он создается, поддерживается и эксплуатируется без нашего ведома, ради чужой выгоды.

Результатом оказывается то, что разделение знания становится и восходящим принципом социального порядка нашей информационной цивилизации, и одновременно заложником привилегированного положения надзорного капитализма как доминирующего составителя, владельца и хранителя электронных текстов. Способность надзорного капитализма кроить и контролировать эти тексты создает беспрецедентную асимметрию знания и власти, которые действуют именно так, как опасался Дюркгейм: относительная свобода действий, предоставленная этой форме рынка, и изначально никому не понятный характер ее действий позволили ей установить существенный контроль над разделением знания, без нашего ведома и без средств противодействия. Когда дело доходит до главных вопросов, надзорный капитал накопил достаточно сил и приобрел достаточно полномочий, чтобы предоставлять все ответы. Однако даже полномочий было бы недостаточно. Только надзорный капитал владеет материальной инфраструктурой и мозгами экспертов, необходимыми для управления общественным разделением знания.

IV. Священная каста

Ученые предупреждают, что способность мира производить информацию уже значительно превосходит его способность обрабатывать и хранить информацию. Надо понимать, что наша техническая память удваивается приблизительно каждые три года. В 1986 году только 1 % всей мировой информации существовал в цифровом виде, а в 2000 году – 25 %. К 2013 году прогресс в области цифровизации и датафикации (применения программного обеспечения, позволяющего компьютерам и алгоритмам обрабатывать и анализировать необработанные данные) в сочетании с новыми и более дешевыми технологиями хранения данных позволил перевести 98 % информации в мире в цифровой формат[515].