Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

Эта беспрецедентная концентрация знаний создает столь же беспрецедентную концентрацию власти – асимметрии, которые следует понимать как несанкционированную приватизацию разделения общественного знания. Это означает, что могущественные частные интересы контролируют определяющий принцип социального порядка нашего времени, подобно тому как столетие назад Дюркгейм предупреждал о подрыве разделения труда мощными силами промышленного капитала. На настоящий момент дело обстоит так, что именно корпорации надзорного капитализма знают. Именно эта рыночная форма принимает решения. Именно конкурентная борьба среди надзорных капиталистов определяет, кому принимать решения.

VI. Сила беспрецедентного: повторение пройденного

В XX веке титаническая борьба за власть разворачивалась между промышленным капиталом и трудом, но в XXI веке надзорный капитал противостоит уже обществам целиком, вплоть до каждого отдельного их члена. В битве за власть и прибыль, не менее жестокой, чем любая другая, которую видел мир, конкуренция за надзорные доходы вплотную подошла к нашим телам, нашим домам и нашим городам. Надзорный капитализм нельзя представлять себе как нечто «где-то там», на фабриках и в офисах. Его цели и результаты – здесь… это мы.

Дело не просто в том, что мы попали в засаду и уступаем в вооружении. Мы были застигнуты врасплох, потому что мы никоим образом не могли вообразить эти акты вторжения и изъятия, так же как первый ничего не подозревавший касик племени таино не мог предвидеть реки крови, которые потекут после его первого жеста гостеприимства по отношению к волосатым, невнятно мычащим, потным людям, конкистадорам, когда они, возникшие ниоткуда, шли, устало волоча ноги по берегу, размахивая знаменами испанских монархов и папы римского. Почему мы не торопимся признать «первородный грех простого грабежа», лежащий в основе этого нового капитализма? Как и в случае с таино, мы столкнулись с чем-то совершенно новым для нашего понимания – с беспрецедентным. И, как и они, мы рискуем навлечь на себя катастрофу, оценивая новые угрозы сквозь призму старого опыта.

Со своей стороны, со стороны «предложения», надзорные капиталисты ловко использовали весь арсенал декларации, чтобы утвердить свою власть и легитимность в новом и еще беззащитном цифровом мире. Они использовали декларации, чтобы брать без спроса. Они маскировали свои цели непонятными машинными операциями, действовали молниеносно, оберегали скрытные корпоративные методы, овладевали риторикой обмана, учили беспомощности, целенаправленно присваивали культурные знаки и символы, связанные с темами второго модерна – расширением прав и возможностей, участием, правом голоса, индивидуализацией, сотрудничеством – и смело обращались к разочарованию людей второго модерна, оказавшихся между молотом страстных желаний и наковальней институционального безразличия.

В этом процессе первопроходцы надзорного капитализма из Google и Facebook уклонялись от требований корпоративного управления и отвергали требования демократии, защищая свои притязания посредством финансового влияния и политических связей. Наконец, они сумели воспользоваться благоприятным историческим моментом, родившись в эпоху, когда регулирование приравнивалось к тирании, а чрезвычайное положение, вызванное террористическими атаками 11 сентября, породило надзорную чрезвычайщину, что позволило этому новому рынку укорениться и расцвести. Продуманные стратегии и случайные удачи надзорных капиталистов создали рыночную форму, которая может быть романтичной и обманчивой, но также безжалостно эффективной в уничтожении пространства для демократических дискуссий, общественных споров, индивидуального самоопределения и права на сопротивление, по мере того как она отрезает все пути к выходу.

Со стороны «спроса», люди второго модерна, изголодавшиеся по жизненным ресурсам, пришли в такое восхищение при виде изобилия пакетов с рисом и сухим молоком, бросаемых им с цифровой фуры, что мало кто обратил внимание на ее водителей или пункт назначения. Мы нуждались в них; мы даже поверили, что не проживем без них. Но, при пристальном рассмотрении, эти долгожданные грузовики доставки оказались больше похожи на автоматизированные машины вторжения и завоевания – на «Безумнго Макса», а не на Красный Крест, на «Веселого Роджера», а не на круиз выходного дня. Волшебники за рулем не пропускают ни холмика, ни впадинки, учась собирать и скапливать все крохи нашего поведения, на которое они беззастенчиво заявляют свои права как на законную добычу завоевателя.