Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

Согласно представлениям Пентленда о собственности на данные, будут мобилизованы машины определенности, такие как блокчейн, который использует сложное шифрование и алгоритмы для создания децентрализованной защищенной от несанкционированного доступа базы данных; эти механизмы позволят обойтись без социального доверия. Он выступает за системы, «которые обитают везде и нигде, защищая и обрабатывая данные миллионов людей и выполняясь на миллионах интернет-компьютеров»[1132]. Одно важное исследование биткоина, криптовалюты, которая опирается на блокчейн, говорит о том, что подобные машинные решения способствуют общему разрушению социальной ткани способами, которые согласуются с инструментаризмом и помогают прокладывать путь к его успеху. Специалисты по компьютерной науке Примавера де Филиппи и Бенджамин Лавлак пришли к выводу, что, вопреки распространенному мнению, «биткоин не является ни анонимным, ни конфиденциальным <…> любой, кто имеет копию блокчейна, может видеть историю всех транзакций с биткоином <…> каждая транзакция, когда-либо совершённая в сети биткоина, может быть прослежена до самого истока». Такие системы опираются на «совершенную информацию», но процессы координации, которые создают открытые демократические общества, такие как «социальное доверие» или «лояльность», «изгоняются» в пользу «глубоко рыночного подхода»[1133]. Как и Вэриан, Пентленд не признает социальных и политических последствий таких систем, последствий, которые в любом случае не важны для инструментарного будущего, где на смену демократии и социальному доверию придут машины определенности, их жрецы и их владельцы.

Надзорный капитализм стал доминировать в те годы, когда Пентленд отстаивал свой «Новый курс», и в то же время эта система извлекала выгоду из его теоретических и коммерческих инноваций. В те же самые годы, как мы видели, жертвой надзорной парадигмы пали «аффективные вычисления» Пикард. Тем не менее профессор Пентленд полон оптимизма относительно способности рыночных сил оттеснить в сторону надзорный капитализм, несмотря на накопленную последним концентрацию знания, прав и власти, его односторонний контроль над теневым текстом и его доминирующее положение в разделении общественного знания.

Для этого, всего-навсего, требуется, чтобы творческие бизнесмены, опираясь на волю потребителей, создали ценное предложение, которое было бы лучше, чем нынешняя парадигма в духе «украдем все ваши данные». Мы просто должны проталкиваться вперед[1134].

Власть, политика и право не входят в это уравнение – видимо, потому, что в рамках формирующегося здесь социального видения они уже устарели.

IV. Третий модерн как улей

В том, что капитализм формирует общественные отношения, нет ничего удивительного. Столетие назад именно новые средства массового производства и сформировали массовое общество по своему образу и подобию. Сегодня новую модель нашего будущего предлагает надзорный капитализм – машинный улей, в котором наша свобода утрачена в пользу совершенного знания, применяемого для получения прибыли другими. Это ползучая социальная революция, трудноразличимая в тумане утопической риторики и высокоскоростного прикладного утопизма, вызванных к жизни ведущими надзорными капиталистами и многочисленными сообществами практиков – от разработчиков до специалистов по данным – которые обеспечивают и поддерживают доминирование проекта коммерческого надзора.

Надзорные капиталисты усердно трудятся над тем, чтобы замаскировать свою цель, осваивая способы применения инструментарной власти для формирования нашего поведения, ускользающие от нашего внимания. Поэтому Google и скрывает операции, которые превращают нас в объекты его поиска, а Facebook отвлекает наше внимание от того факта, что так ценимые нами социальные связи необходимы для получения прибыли и власти, вытекающих из повсеместности его сети и тотальности его знания.

Экспериментальная работа и теоретический анализ Пентленда играют важную политическую и социальную роль в преодолении этого тумана. Они намечают тактические и концептуальные ходы инструментарного общества, ставящие средства модификации поведения в основу этой социальной системы, построенной на научном и техническом контроле над коллективным поведением и управляемой классом специалистов. В Китае государство, похоже, вознамерилось присвоить себе этот комплекс, но на Западе он в значительной степени принадлежит надзорному капиталу и управляется им.