Эпоха невинности

— Эллен сейчас сойдет вниз; но я так рада, что мы можем минуту посидеть в тишине перед ее приходом.

Арчер пробормотал, как он рад их встрече, и маркиза продолжала своим низким, с придыханием голосом:

— Я все знаю, дорогой мистер Арчер, — мое дитя рассказало мне о том, что вы сделали для нее. Ваш мудрый совет, ваша ободряющая твердость — слава Небесам, что еще не было поздно!

Арчер почувствовал себя неловко. Остался ли кто-нибудь, подумал он, кому мадам Оленская не рассказала о его участии в ее личных делах?

— Мадам Оленская преувеличивает, — сказал он. — Я просто дал ей юридический совет, поскольку она меня попросила об этом.

— Да, но, совершая это, вы были бессознательным орудием… каким современным словом мы называем Провидение, мистер Арчер? — вскричала маркиза, склонив голову набок и прикрыв глаза с таинственной значительностью. — Вы не знали в тот момент, что ко мне взывали — и через Атлантику мне был задан вопрос!

Она бросила взгляд через плечо, будто боясь, что их могут подслушать, и, придвинув ближе свой стул и прикрывая рот маленьким веером из слоновой кости, выдохнула:

— Сам граф обратился ко мне — бедный, глупый, сумасшедший Оленский, он просит вернуть ее на любых условиях.

— Боже милостивый! — воскликнул Арчер, вскочив со стула.

— Вы испуганы? О да, я понимаю. Я не защищаю бедного Станислава, хотя он всегда называл меня лучшим другом. Он и сам не пытается защититься — он припадает к ее ногам в моем лице. — Она хлопнула себя по впалой груди. — Здесь у меня его письмо.

— Письмо? Мадам Оленская его видела? — пробормотал Арчер; голова его слегка кружилась от откровений маркизы.

Она слегка покачала головой.

— Время, время, — сказала она. — Мне нужно время. Я знаю свою Эллен — надменную, непокорную и, я бы сказала, неспособную прощать.

— Но, силы небесные! Одно дело — простить, а вернуться в этот ад…

— О да, — согласилась маркиза. — Так она и мне говорила — моя чувствительная девочка! Но, мистер Арчер, если мы сможем снизойти до обсуждения материальной стороны дела, знаете ли вы, отчего она отказывается? Видите эти розы — таких там целые плантации, в теплицах и на открытом воздухе, в его несравненных террасных садах в Ницце… Драгоценные камни, старинный жемчуг, изумруды, соболя… но она совершенно равнодушна ко всему этому. Искусство и красота, ей нужно только это, и для этого она живет, как, впрочем, и я. И это у нее было. Картины, бесценная мебель, музыка, беседы с блестящими людьми — о мой дорогой друг, извините меня, но вы здесь не имеете ничего подобного. Она все это имела, и поклонение великих умов тоже. Она говорит, что в Нью-Йорке ее не считают красивой — святые Небеса! Ее портрет писали девять раз, величайшие художники Европы молили об этой чести. Разве это все ничто? И раскаяние обожающего ее мужа тоже?

Маркиза Мэнсон дошла в рассказе до высшей точки — и лицо ее исказилось в экстазе воспоминаний о прошлом. Если бы Арчер не онемел от изумления, он бы расхохотался. Кто бы мог представить заранее, что именно Медора Мэнсон появится в виде посланца Сатаны! Но ему было не до смеха — она явилась прямиком из того ада, откуда Эллен только что вырвалась.

— Так она ничего не знает? — спросил он.

Миссис Мэнсон приложила распухший палец к губам.

— Ничего конкретно — но, может быть, она подозревает? Кто знает? По правде говоря, мистер Арчер, я ждала вас. С того момента, как я узнала о вашей твердой позиции и о вашем влиянии на нее, я надеялась на вашу поддержку в том…

— Что она должна вернуться? Я предпочел бы увидеть ее мертвой! — в гневе воскликнул Арчер.

— Вот оно что, — пробормотала маркиза без особого негодования. Некоторое время она сидела в кресле, открывая и закрывая нелепый веер своими полу спрятанными в митенки пальцами; внезапно она подняла голову и прислушалась. — Она идет, — шепнула маркиза и затем махнула рукой на огромный букет на диване: — В конце концов, брак есть брак… а моя племянница все еще замужем…

Глава 18

Что вы тут вдвоем замышляете, тетушка Медора? — воскликнула Оленская, войдя в комнату.

Она была одета как на бал. Платье, словно сотканное из пламени мерцающей свечи, сверкало и переливалось; она высоко несла голову, как будто бросая вызов воображаемым соперницам, наполнявшим комнату.

— Мы говорили, дорогая, что тебя ждет сюрприз, — отозвалась миссис Мэнсон, поднимаясь и показывая на цветы.

Оленская остановилась и увидела букет. Лицо ее не изменило своего цвета; но Арчеру показалось, что на мгновение оно озарилось вспышкой гнева, словно белая молния пронзила грозовое летнее небо.

— А, — воскликнула она резким голосом, которого Арчер никогда не слышал, — кто же так смешон, чтобы посылать мне букет? Зачем букет? Почему именно сегодня? Я не собираюсь на бал, я не невеста. Но некоторые люди всегда творят нелепости. — Она повернулась к двери, позвала: — Настасья!

Вездесущая служанка проворно явилась, и Арчер услышал, как О ленская по-итальянски, но четко выговаривая каждое слово, явно чтобы он мог понять, потребовала: