Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме

Политологи говорили, что армия в Египте – это единственный государственный институт, который функционирует без сбоев. «Молчаливое большинство фермеров и рабочих ценит законность и порядок намного больше, чем революционные изменения, и потому поддерживает военных, – отмечал The Economist. – Интеллигенция же убеждена, что только армия может гарантировать светскую природу государства»[589].

Многое зависело от того, как поведут себя египетские «Братья-мусульмане»: добьются ли они власти мирным путем или используют революционный задор мятежников с площади Тахрир, чтобы осуществить государственный переворот. Как учит история, за февралем всегда следует октябрь. «Финиковая» февральская революция осталась незавершенной, и многие предсказывали, что вторая волна антиправительственных выступлений на Тахрир может закончиться «диктатурой исламистских большевиков».

Мятежники требовали лишить Военный совет политических полномочий и реформировать силовые структуры, поставив их под жесткий гражданский контроль. «Мы не хотим, чтобы парламент стал «демократическим аксессуаром» на мундире Тантави», – говорили они и призывали довести до конца дело, начатое в феврале. Военный совет на условия мятежников не пошел и выслал против них полицейские формирования. 19 ноября 2011 года при разгоне палаточного лагеря погибли 35 человек и более 2 тыс. получили ранения. Это, разумеется, лишь усилило протестные настроения.

Конечно, на Западе понимали, что страна находится между молотом и наковальней и единственной альтернативой старому режиму являются исламисты. На некоторое время в конце 2011 года «Братья-мусульмане» заключили тактический союз с военными. Как отмечала The Times, «революция дала рождение новому Египту, скорее, напоминающему пакистанское государство, в котором существует нерушимый альянс армии и исламистов»[590]. По слухам, «Братья-мусульмане» поддержали разработанный военными проект Конституции, обещали учитывать интересы их бизнес-империи и в благодарность даже получили крупные денежные пожертвования на предвыборную кампанию. Тем не менее окружение Тантави опасалось радикальных членов организации – так называемых молодых братьев. «Союз генералов и исламистов, говорили эксперты, – это террариум единомышленников и договоренности между ними просуществуют недолго».

Многие египтяне были убеждены, что «братья» должны взять власть в стране. «Еще с середины 90-х, – писал The American Thinker, – эта организация, словно гигантский осьминог, постепенно охватывала своими щупальцами все ведущие институты власти в Египте. Она практически полностью подчинила себе систему исламского образования, ведая подготовкой кадров в таких университетах, как Аль-асхар, проникла в армейскую среду и в государственный аппарат»[591]. Однако важнее всего для «Братьев-мусульман» было утверждение в стране исламистской идеологии. И они в этом преуспели. Достаточно было посмотреть на данные соцопросов. В светском Египте 82 % граждан были убеждены в том, что за супружескую измену людей следует забивать камнями до смерти, а 77 % предлагали отрубать преступникам руки за воровство[592]. Все более популярными становились идеи запрета на алкоголь в туристических зонах и введение дресс-кода для туристов. Не вызывало сомнений, что исламисты стояли за нападением на израильское посольство 10 сентября 2011 года и, возможно, именно с их подачи 11 октября армия жестко подавила выступления коптов. Неслучайно на улицах Египта в тот день звучали призывы «покончить с христианами».

Армия всегда считалась главным союзником США в Египте. Неслучайно американцы, не задумываясь, поддержали военный совет, а начальник Генштаба Сами Энан еще до падения Мубарака получил в Вашингтоне ярлык на княжение. Однако союз начал трещать по швам, после того как в декабре 2011 года египетские военные провели рейды в офисах западных НПО, нацеленных на «продвижение демократии» в Северной Африке. «Фельдмаршалу Тантави и его окружению не понравилось, – писал The Economist, – что иностранцы баламутят народ, беспардонно вмешиваются во внутренние дела Египта, критикуют проходящие в стране выборы, требуют передать власть гражданскому правительству и подстрекают молодежь на уличные беспорядки»[593].

В результате египетские власти завели несколько уголовных дел против иностранных граждан, в числе которых оказался Сэм Лахуд – руководитель Международного республиканского института – одной из самых влиятельных американских организаций, работающих в Египте. Это уже не понравилось американскому Госдепу, который потребовал, чтобы военный совет не мешал свободе передвижения граждан США, пригрозив в противном случае лишить египетских генералов ежегодного пособия размером в 1,3 млрд. долларов. Два известных лоббиста – Роберт Ливингстон и Тоби Моффет – заявили, что не будут более отстаивать интересы Египта в американском конгрессе. Тогда же был принят законопроект, согласно которому дальнейшая помощь этому государству была обусловлена достижениями Военного совета на пути к демократии.