Эпоха Обамы

Многие в Дамаске были убеждены, что беспорядки в стране стали возможны лишь в результате «большого заговора» западных крестоносцев и израильских ястребов. Такого же мнения придерживался венесуэльский каудильо Уго Чавес. «В Ливии и Сирии, – говорил он, – реализуется один и тот же сценарий: жителей этих стран провоцируют на кровопролитные конфликты, чтобы потом осуществить гуманитарную интервенцию, завладеть их природными ресурсами и превратить в колонии»[546].

Асад, действительно, являлся для Вашингтона персоной нон грата. Он даже родился 11 сентября. Американцы не могли простить ему тесную связь с Ираном, который поставлял в Сирию оружие и планировал превратить местный порт Латакия в свою военную базу на Средиземном море. Раздражала США и поддержка, которую Асад оказывал ливанскому движению «Хезболла» (во время ливано-израильской войны 2006 года он вызвал на Западе волну возмущения, заявив, что арабские лидеры, критикующие ливанских исламистов, – это «отступники», «паразиты» и «нелюди»).

Неудивительно, что некоторые представители администрации Обамы проводили параллель между Асадом и полковником Каддафи. «Крах сирийского режима в интересах Вашингтона, – утверждал вице-президент Брукингского института Мартин Индик. – Это могло бы стать хорошим противовесом иранскому влиянию в регионе, которое резко возросло после падения режима Мубарака в Египте, шиитских волнений в Бахрейне и охлаждения американо-саудовских отношений»[547]. Однако реалисты в США утверждали, что, несмотря на заигрывания Асада с Тегераном, светское правительство алавитов может оказаться меньшим злом по сравнению с радикальными суннитами, которые придут ему на смену.

Падения сирийского режима опасались и в Израиле. «Ничего не может быть хуже неопределенности, – писала газета Haaretz, – и хотя Асад не раз позволял себе антиизраильские выпады, он мог обеспечить стабильность. Если его свергнут с престола, не совсем понятно, кто будет контролировать ракеты Скуд с химическими боеголовками и командовать сирийской армией на Голанских высотах?»[548] Конечно, Асад ориентируется на Тегеран, говорили израильтяне, но его режим все-таки лучше прямого иранского вмешательства во внутренние дела Сирии, поводом для которого могут стать волнения в курдских регионах.

Когда волнения в Сирии только начались, западные страны вели себя очень осторожно, понимая, что режим Башара Асада по крайней мере гарантирует статус-кво в стратегически важном для них регионе. Несмотря на заигрывания с Тегераном, сирийские баасисты всегда могли охладить пыл радикалов из движения «Хезболла» и ослабить влияние ИРИ в Ливане. Кроме того, в Дамаске достаточно спокойно относились к присутствию американских войск в Ираке, понимая, что это единственная сила, способная противостоять исламским экстремистам. И хотя Сирия так и не заключила мир с Израилем, династия Асадов пыталась выстроить прагматичные отношения с еврейским государством и не угрожала его границам. Западных политиков смущал и тот факт, что Асаду в стране фактически нет альтернативы. «Если бы в Сирии сформировался переходный политический совет вроде повстанческого правительства в Бенгази, – писал The Foreign Affairs, – все было бы намного проще. Именно бенгазийские повстанцы призвали на помощь западных союзников, сирийская же оппозиция пока не только не способна объединить усилия, но и настроена резко против иностранного вмешательства. Ведь у нее перед глазами всегда будет пример соседнего Ирака»[549].

Долгое время западные страны даже не заикались о вмешательстве. «Американцы и европейцы так боялись разворошить сирийское осиное гнездо, – писал The Economist, – что готовы были довольствоваться потемкинскими реформами Асада, который, 21 апреля 2011 года отменил чрезвычайное положение, действующее в стране с 1963 года, но тут же подписал антитеррористический акт, по сути, вводящий те же самые ограничения»[550]. Однако сирийские баасисты вольно или невольно провоцировали западные страны. И дело было даже не в жестком подавлении мятежей. Асаду сошло бы это с рук, если бы он был более покладистым. Но он ни на йоту не отступил от традиционного внешнеполитического курса. Сирия сыграла ключевую роль в формировании нового правительства Ливана в июне 2011 года, в котором большинство министерских портфелей досталось членам движения «Хезболла».