Эпоха Обамы

Жасминовые» революции, которые привели к падению режимов, отстаивающих принципы арабского национализма, стали настоящим подарком судьбы для Анкары. Динамично развивающаяся, сильная и уверенная в себе Турция легко могла стать центром притяжения для новых ближневосточных правителей. Тем более что другие потенциальные лидеры суннитского мира – Египет и Саудовская Аравия – переживали не лучшие времена.

12 июня 2011 года правящая в стране умеренно-исламистская Партия справедливости и развития (ПСР) одержала триумфальную победу на парламентских выборах. И Анкара стала еще активнее претендовать на роль центра притяжения для новых ближневосточных правителей. «Турция сейчас задает тон в регионе, – провозгласил премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган, – все взоры обращены на нашу республику, и победа ПСР для Рамаллы и Иерусалима значит не меньше, чем для Стамбула, для Бейрута – не меньше, чем для Измира, а для Дамаска – не меньше, чем для Анкары»[626]

.

В регионе, который переживал революционные изменения, многих интересовало, каким образом турецким исламистам удалось разгромить армейскую верхушку, считавшуюся главным столпом кемалистского светского государства. Даже Республиканская народная партия, традиционно отстаивающая интересы военных, отказалась в своей предвыборной программе от старого тезиса о необходимости их вмешательства в политическую жизнь страны. До «супербольшинства» в две трети голосов в парламенте ПСР немного не дотянула, однако Эрдоган был убежден, что это не помешает ему принять новый проект конституции и окончательно похоронить «кемалистскую» светскую модель государства.

Кроме того, Турция пыталась предстать в роли главной защитницы мусульманских интересов в конфликте с Израилем. Правительство Эрдогана прекрасно понимало, что демонстративный разрыв с Иерусалимом – это кратчайший путь к сердцам мусульман Ближнего Востока, и, не задумываясь, приносило в жертву «особые отношения» с еврейским государством.

Через год после скандала вокруг «флотилии свободы» специальная Комиссия ООН под руководством экс-премьера Новой Зеландии Джеффри Палмера объявила, что израильские спецназовцы имели право атаковать турецкие корабли, и у Анкары появился прекрасный повод для того, чтобы окончательно разорвать отношения с Иерусалимом. Причем сделать это в максимально грубой форме, вызвав ликование «арабской улицы» и заставив западных союзников по НАТО пожалеть о том, что они похоронили надежды турецкой элиты на евроинтеграцию. «Выводы комиссии ООН, – отметил президент Абдулла Поль, – вынуждают Турцию самостоятельно наказать обидчика»[627]. Была обнародована новая военно-морская стратегия Турции, получившая название план «Барбаросса». Согласно этому плану, Анкара должна была усилить присутствие своего ВМФ в Восточном Средиземноморье у берегов Кипра и Израиля, направив в этот регион часть боевых кораблей из Черного и Мраморного морей. Название «Барбаросса» (если кто не помнит, именно так назывался план нацистского нападения на СССР), судя по всему, выбрано было не случайно. И хотя турки валяли дурака, заявляя, что имели в виду они вовсе не германского императора Фридриха Барбароссу (рыжебородого), а его тезку – знаменитого турецкого адмирала XVI века Хайрад-Дина Барбаросса, в Израиле исторические намеки такого рода привыкли понимать с полуслова.

Еще одним неприятным сюрпризом для Иерусалима стало турне Эрдогана по освободившимся странам Ближнего Востока, в ходе которого турецкий премьер пытался сколотить антиизраильскую коалицию. Ему удалось заключить военный союз с Египтом, где после падения Хосни Мубарака тон задавали «Братья-мусульмане», призывавшие к разрыву Кэмп-Дэвидского соглашения, и в сентябре 2011 года манифестанты громили израильское посольство. «Египет, – писала газета Haarez, – фактически превращается в турецкий протекторат. В Турции вспоминают о тех временах, когда в Каире правили турки-сельджуки и османские паши, и планируют вернуться в эту ключевую ближневосточную страну, ослабленную волнениями. Как и раньше, говорят они, мы будем создавать на Ближнем Востоке империю протекторатов и не вмешиваться во внутренние дела того же Египта. От арабов мы будем требовать только лояльности, а в обмен готовы предложить им экономическую и военную помощь»[628].