Эпоха пустоты. Как люди начали жить без Бога, чем заменили религию и что из всего этого вышло

Ранние ницшеанские альтернативные варианты традиционной религии не выполнили своих обещаний. Мистический анархизм был доктриной, «состряпанной» (говорит Розенталь) Георгием Чулковым (1879–1939); предполагалось, что это будет соединением личной свободы с единством любви, но на практике это была мешанина из Ницше, Герцена, Бакунина и Мережковского, Ибсена, Байрона, утопического социализма, Толстого и Достоевского. Это был отказ принять тот мир, за создание которого нес ответственность бог, связанный с политическим дионисизмом, который подчеркивает связь между разрушением и творчеством. Надо разрушить все традиции и создать «новое органическое общество», основанное на идее «мистической личности», стремящейся к единству с другими, которая противостоит «эмпирической личности», стоящей за свои права и интересы. «Богостроительство» предполагало, что люди из пассивных зрителей станут активными участниками всего. Это отражало идею, что творчество есть в каждом человеке, что «творчество жизни» есть цель существования и что без любящего демократического сообщества освобождение всех людей невозможно.

Вызов, брошенный богу. Владимир Ленин

Эти тенденции стали сильнее под действием Первой мировой войны, которая показывала, как многим казалось, справедливость критики Просвещения – человек не разумен и не благ по своей природе. В этой ситуации материальная и духовная революции шли одновременно. В 1918 году Ленин распорядился о создании нескольких объектов «монументальной пропаганды», к которым относились некоторые башни, «бросающие вызов богу», и другие подобные конструкции (из них известнее всего башня Татлина, хотя она существовала только в виде макета и так никогда и не была сооружена). Луначарский и Иванов видели в массовых публичных праздниках союз людей искусства с народом, что не только обостряло чувство жизни, но и пробуждало в людях «волю к власти», без которой не могло родиться новое общество с его новым спиритуализмом. Это особым образом касалось Коммунистического союза молодежи (Комсомола). Твердость, смелость и воля – эти качества указывали на смешение марксизма с ницшеанством, которое было создано Лениным, Бухариным и Троцким. «Жестокость по отношению к врагам – наш священный долг».[396]

Был ли Ленин тайным последователем Ницше? Несомненно, он, по словам Розенталь, олицетворял в себе волю к власти. В его кабинете в Кремле хранился экземпляр «Заратустры», а в личной библиотеке – «Рождение трагедии», и хотя Гегель, Клаузевиц, Дарвин и Макиавелли оказали на него более непосредственное влияние, его революционный аморализм и элитизм были классическими чертами ницшеанства.

В этом Ленина поддерживал Николай Бухарин, наиболее эрудированный из большевиков, живший в Германии и Австрии. Бухарин мечтал о создании нового общества и нового человека, он думал, что «коммунистическое человечество» можно «выковать» из «человеческого материала, оставшегося от капитализма», считал пролетариат «Прометеевым классом», а новую культуру – «пролетарским авангардом». В частности, он придерживался представлений Ницше о том, что нам надо «пересмотреть смысл жестокости и открыть глаза… Почти все то, что мы называем «высокой культурой», основано на одухотворении жестокости». Коммунизм, полагал он, приведет к созданию культуры, которая выше буржуазной. Теперь у нас «жестокие времена», и мир между социальными классами невозможен. Троцкий был более откровенным пост-ницшеанцем, испытавшим на себе сильное влияние идеи «сверхчеловека» и представления о том, что нынешний век есть век хаоса, а триумф коллективизма будет отражать «волю» народа.

«Высший социально-биологический тип». Пролеткульт

Теперь нам надо рассмотреть ряд крайне специфических культурных явлений, которые прямо связаны с нашей темой. Это, во-первых, появление «Скифов», сборника, объединившего последователей идей Иванова-Разумника (настоящее имя Иванов Разумник Васильевич, 1891–1981), публициста и поэта, который участвовал в создании Вольной философской ассоциации Петрограда (она пришла на смену Санкт-Петербургскому религиозно-философскому обществу), ставшей родным домом для многих приверженцев оккультной доктрины антропософии Рудольфа Штейнера, бывшего теософа.