Эпоха пустоты. Как люди начали жить без Бога, чем заменили религию и что из всего этого вышло

Можно привести еще немало примеров подобных рассуждений, связанных с иудейским представлением об «освящении во Имя Божье». Однако понятие «освящение» применяется в Талмуде к тем иудеям, которым предлагали отречься от веры, угрожая смертью, – но они не отреклись и предпочли пойти на казнь. Во время холокоста у евреев едва ли был выбор, умирать или оставаться в живых: однако, по мнению ортодоксальных религиозных учителей, они могли выбирать, как умереть – жалкой смертью или же «спокойно, благородно и с достоинством».

Так, девяносто три ученицы иудейской ортодоксальной школы Баис-Яаков в Кракове, которых немецкие военные принуждали к проституции, предпочли, прочтя вместе последнюю молитву, принять яд. Самопожертвование их обессмертил еврейский поэт Гиллель Бавли в стихотворении, включенном в службу Йом-Кипура, иудейского Дня Искупления, «подобно тому, как в Средние века воспоминания о катастрофах и деяниях мучеников включали в литургии, дабы сделать их уроком для потомства».[631]

Гитлер – новый Навуходоносор. Элиезер Берковиц, Ирвин Гринберг, Артур А. Коэн, Ханс Йонас и Мелисса Рафаэль

Ультра-ортодоксы доходили даже до мысли, что «Гитлер – новый Навуходоносор, посланный богом очистить его народ». Йоэль Тейтельбаум проклинал сионистов за то, что они навлекли на евреев холокост – «справедливую кару за богохульство, а именно, за попытки вернуться в Сион самовольно, не дожидаясь Мессии». Некоторые хасидские мыслители даже видели в массовом убийстве евреев ««родовые муки», предшествующие явлению Мессии». Так называемое движение Хабад считает всю современную эпоху зарей мессианской эры, «которой неизбежно должны предшествовать катастрофы и бедствия».

Согласно ходу их мысли, геноцид «призван был спасти народ Израиля, отрезав зараженный член… страдания, перенесенные в это время чистыми и святыми, были лишь временны. Что значат они в сравнении с вечной жизнью?.. Пострадать за любовь Божью – это и значит быть избранным». Харизматический лидер Хабада Менахем Мендл Шнеерсон пошел еще дальше, заявив, что геноцид был вызван грехами евреев и стал делом рук «праведного бога», и что бог выполнил эту задачу с помощью «Гитлера, посланника своего».

Разумеется, такую точку зрения принимали далеко не все; и на практике ей нашлось три альтернативные интерпретации. Одна из них – та, что бог во время геноцида «скрыл лицо свое». Вторая – та, что понятие «бога» нуждается теперь в новом определении: бог либо не всемогущ, либо не всеблаг, а может быть, он даже и не «он». Наконец, третья провозглашает, что бог отсутствовал в Освенциме, как и в любом другом месте, ибо «бог мертв».[632]

Первую позицию талантливо и страстно защищал ортодоксальный раввин Элиезер Берковиц. Он полагал, что Освенцим не уникален: такие испытания веры не раз встречались евреям на протяжении их истории. Однако, в отличие от Шнеерсона и других, Берковиц не объяснял лагеря смерти грехами самих евреев. Нацистское Окончательное решение еврейского вопроса он считал «абсолютной несправедливостью» – и объяснить его мог лишь библейской метафорой «бога, скрывшего лицо свое». Время от времени в истории, говорит он, бог как бы удаляется из мира «и дает свершиться тем событиям, которые мог бы предотвратить». Однако такое самоустранение бога не означает – и даже не подразумевает – что он желал этих (зачастую ужасных) событий; скорее, за ним стоит желание бога дать людям больше духовной свободы.

«Сокрытие лица Божьего – это та цена, которую платим мы за развитие нравственности… Если бы бог был неизменно и неуклонно справедлив, мы не смогли бы стать человечными». Для Берковица «отсутствие бога» не представляет собой ничего нового: с ним сталкивалось каждое поколение, от Масады до Освенцима. Страдание – следствие нашей свободной воли. Бог Творец «принужден» был сотворить несовершенный мир, поскольку на личном уровне «страдание полезно», оно «очищает и углубляет личность». Для Берковица холокост был «попыткой низвергнуть бога»; однако то, что сразу после войны Израиль возродился на своей исторической территории, «доказывает, что бог по-прежнему с нами». Многие соглашались с Берковицем в том, что Израиль, хотя и позиционирующий себя как сугубо светское государство, на деле представляет собой религиозный институт, а одна из задач евреев и их страданий – привести язычников к богу.[633]