Эпоха пустоты. Как люди начали жить без Бога, чем заменили религию и что из всего этого вышло

Можно вспомнить все это – и еще многое другое. Однако, начиная наше путешествие, мы стремились не столько перечислить все «достопримечательности» до единой, сколько указать основные дороги, которыми шла в эти годы человеческая мысль, и перекрестки между ними. Одни перекрестки бросаются в глаза, другие едва заметны; но само то, что они существуют, уже сообщает нам многое и дает отправную точку для собственных размышлений и исследований.

* * *

Начнем с парафразы слов Томаса Манна, сделанной Джеймсом Вудом: «Идея единой всеобъемлющей истины ныне исчерпана». Манн и Вуд говорили о конкретной истине, однако их слова имеют и более общий смысл. Общая интеллектуальная траектория долгого ХХ века, как модернизма, так и постмодернизма, вся клонится к тому, что никакого «привилегированного», единственно верного взгляда на мир нет и быть не может. Эта мысль имеет серьезнейшие последствия для религии – и не только. За последние 130 лет множество великих политических (колониализм, империализм, коммунизм, фашизм), философских (гегельянство, позитивизм, марксизм), психологических (бессознательное, личность) идей также «исчерпались» – и сменились не новыми «измами», а концепциями куда менее громкими и грандиозными, зато более практичными.

Мы уделили основное внимание религии, поскольку бог был – и для многих еще остается – величайшей из «единых истин». Однако, в сущности, смерть бога, которой посвящена наша книга – далеко не единственная смерть такого рода. Можно сказать, что бог умер не в одиночестве.

Трудно переоценить результаты этой перемены. Мы уже упоминали: Вирджиния Вульф, потрясенная изменениями 1920-х годов, восклицала, что, должно быть, переменилась сама человеческая природа! Нам нет нужды заходить так далеко. В последние тридцать-сорок лет мы привыкли к заверениям генетиков, что некоторые стороны нашей природы совершенно неизменны: что с собой ни делай – всегда останется «упрямое биологическое ядро», пределы, через которые мы переступить не сможем, если только не научимся радикально перестраивать собственный генетический код.

Как мы уже отмечали, и религия не осталась глуха к этому изменению интеллектуального климата, как и к невиданным прежде ужасам и жестокостям, что творили в ХХ веке люди над людьми, не говоря уж о животных и растениях. Даже среди верующих распространились сомнения и новые представления о боге. Быть может, он вовсе не всеведущ, или не всемогущ, или не вполне благ и совершенен? Быть может, порой он закрывает лицо свое от человечества (то есть, попросту говоря, поворачивается к нам спиной)? Наконец, самая глубокая мысль (или самая странная – как посмотреть): быть может, бог – абсолютно «другой», совершенно иное явление, настолько, что и само слово «явление» к нему неприменимо? Быть может, определить бога можно лишь через то, чем он НЕ является, и никакие доказательства его бытия невозможны – а если бы и были возможны, мы бы их не поняли?

По-видимому, это конечная точка для размышлений о боге: «всеобъемлющая идея», лишенная всех атрибутов, которыми можно что-то «обнять», ответ на вопрос: «Что есть бог?», заключенный в великом молчании. [Эта мысль кажется оригинальной и новой; но еще блаженный Августин шестнадцать веков назад определял бога как то, что познать невозможно. ] Добавим к этому замечание Оливера Роя, на которое мы ссылались во Введении, что глобальные, не привязанные к какой-либо территории религии рискуют утратить свои культурные корни: они «очищаются» – и в результате становятся более фундаменталистскими и идеологически нетерпимыми. Как видим, религии также далеко не «вечны» – они развиваются и меняются со временем.

Настоящее облегчение – обратиться от этих размышлений к мыслям куда более скромным, разумным, понятным, основанным на наблюдении и опыте, укорененным в действительности. Признав, что век великих и всеохватывающих идей остался позади, мы свободны двигаться вперед – к исследованию идей «маленьких», но с 1889 года, когда Ницше рухнул без чувств на туринской улице, не раз доказавших свою полезность.

Смысл жизни – не страховой полис