Эпоха раздела. Начало. Книга первая

Чуть-чуть отвлекшись, Чанг упустил момент, когда все присутствующие оказались на ногах. Он увидел лес поднятых правых рук и услышал, как сотни голосов исступленно кричат: «Слава! Слава!»

Чанг вскочил и присоединился к общему хору. Почему-то ему показалось, что он обязан это сделать. И тут же ощутил, как неведомая прежде сила входит в него, и он всем своим естеством чувствует свое единение с этими людьми.

Они все были ему, как брат и сестра. Они были родственниками, за которых он, не раздумывая, отдаст жизнь. Невозможно было поверить, что всего лишь несколько минут назад он считал их чуть ли не врагами, которых стоит всячески опасаться и которых можно легко обманывать!

Сила, обрушившаяся на Чанга, была настолько мощной, что в одно мгновение смяла его магические щиты и потрясла его до самых кончиков пальцев. От неожиданности он рухнул на скамью и схватился руками за голову.

Чанг словно раздвоился – его разум отказывался верить во все происходящее, в то время как чувства говорили ему об обратном – все вокруг реально, как никогда. Его тело ходило ходуном, мышцы сводило судорогой, руки тряслись, ноги не слушались. Точь-в-точь, как в тот самый первый раз – когда дед впервые расщепил его на две части и показал ему могущество Истинной Пустоты.

И вслед за раздвоенностью на него накатила темнота.

Чанг боролся с накатывающей всепоглощающей темнотой изо всех сил. Удар был внезапным, яростным и коварным, но Чанг не сдавался.

Он звал на помощь и цеплялся за жизнь, как раненый вожак степной волчьей стаи, окруженный охотниками. Он ощущал разверзнутую перед ним бездну, но полз и полз, стараясь как можно дальше отодвинуться от ее края.

Его борьба за жизнь продолжалась мучительно долго и, казалось, не закончится никогда. Но вот, наконец, чужое колдовство отступило, и Чанг почувствовал облегчение. В глазах медленно прояснялось, прилившая к голове кровь уже не била набатом в уши, и он понемногу начинал приходить в себя.

Рядом с ним, облегченно улыбаясь, суетились его солдаты. Наг помог Чангу подняться. Ужин уже закончился, немногочисленные женщины и мужчины убирали посуду и остатки еды и уносили пустые столы во дворы расположенных поблизости домов. Больше никого на лобном месте не было.

– Наконец-то, командир! – солдаты не скрывали своей радости, – староста сказал нам, что с тобой ничего страшного не произойдет, и что ты скоро очнешься. Он советовал нам подождать, а потом помочь тебе добраться до дома. Он сказал, чтобы ты лег спать, а на утро ты проснешься полностью отдохнувшим и абсолютно здоровым. Он обещал нам, что расскажет тебе, что с тобой произошло, как только закончится турнир.

– Сколько я был без памяти? – спросил Чанг. С ним происходили странные метаморфозы: его разум говорил, что это был только сон, в то время как тело гудело и стонало от только что перенесенного нечеловеческого напряжения.

– Долго! Ты помнишь, что с тобой было?

Чанг отрицательно помотал головой.

– Ты бесновался, как дикий зверь, и мы были вынуждены втроем держать тебя, чтобы ты не причинил вреда ни себе, ни другим. У тебя изо рта шла пена, глаза закатились, и ты все время повторял одну и ту же фразу: «К тебе я прикасаюсь!» А что это значит, мы не понимаем.

Сумрак шатра. Чанг сидит рядом с дедом. Дед, как обычно, пьет чай.

– Помни, что сил одного человека недостаточно, чтобы противостоять могущественному колдовству – тем более, если это колдовство старое и культивируется целыми поколениями. Поэтому даже тот, кто в совершенстве владеет магическим искусством, не может обходиться без союзников. Иначе его знания пожрут его самого.

Здесь у нас мало что знают о колдовстве. Наши люди боятся непознанного, они слишком суеверны, и они слишком трусливы. Конечно, не в том плане, что ты подумал. Каждый из них – воин, и каждый из них привык встречать смерть лицом к лицу.

Но проявления колдовства их пугают – да так сильно, что они каждого, кто знает хоть чуть-чуть больше их самих, готовы объявить колдуном и выгнать из племени или сразу казнить, чтобы другим было неповадно. Более-менее они терпят только кузнецов, что отнюдь не говорит, что они относятся к ним благожелательно.