Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе

Чтобы опровергнуть обвинение в том, что к ухаживаниям за богатой наследницей его подтолкнули финансовые трудности, у лорда Стюарта не оставалось иного выбора, кроме как уполномочить своих адвокатов раскрыть на публичных судебных слушаниях источники и размеры его доходов. Тут-то и выяснилось, что миссис Тейлор жестоко заблуждалась. Она ведь полагала, что у лорда Стюарта, как у младшего сына, с деньгами туго и перспективы весьма туманны, а оказалось, что он на заведомого нуждающегося наподобие Уэлсли-Поула не походит ни в коей мере. Текущий доход у лорда Стюарта оказался на уровне почти 18 000 фунтов в год: 15 700 фунтов суммарного оклада на занимаемых им дипломатических, военных и придворных постах плюс 2000 фунтов в год с поместий его отца маркиза Лондондерри. Вдобавок его ждало еще и земельное наследство, приносящее не менее 8000 фунтов в год, а поскольку его сводный старший брат, министр иностранных дел лорд Каслрей был бездетен, то со временем сумма доходов с наследуемых им земельных владений увеличится еще на 18 000 фунтов в год. Да и без учета наследства лорд Стюарт «владел личным имуществом на сумму 26 000 фунтов сверх долговых обязательств». Так разве возможно такое, смиренно вопросил его адвокат, чтобы благородный дворянин с таким состоянием был «склонен платить дань внимания юной леди из сугубо корыстных побуждений?». Лорд-канцлер склонился к заключению, что нет, невозможно.

Но вот от своего возраста его светлости было не так просто откреститься. Хотя адвокаты, умышленно или нет, скостили ему год в своих представлениях суду, ему и по их бумагам в следующем месяце исполнялось сорок. Разница в возрасте между ним и Фрэнсис Энн составляла почти двадцать два года, – и на перспективу столь неравного брака лорд-канцлер взирал почти столь же неодобрительно, как и ее тетя-опекунша, да и, в целом, все наблюдатели. «Видели ли вы что-то ужаснее? – вопрошала одна матрона своих сыновей. – Старый повеса ей в деды годится!» – негодовала она в письме по поводу этой помолвки (для пущего эффекта чуть преувеличив разницу в возрасте). Единодушия относительно пределов допустимого не наблюдалось. Мнения могли сильно розниться и между супругами, и между сестрами, и, что удивительно, между матерью и дочерью. Двадцатичетырехлетняя Гарриет Уильямс-Уинн, к примеру, самолично влюбилась в сорокатрехлетнего соседа и готова была выйти за него, а ее мать этому всячески противодействовала из-за того, что тот был не первой молодости. Аналогичным образом и достопочтенная Мэри Таунсенд в свои 29 лет отнюдь не по настоянию родителей связала свою судьбу с мистером Джорджем Чолмондли, оказавшимся в свои 73 года «на распутье между дорогами в могилу и к алтарю» по ехидному наблюдению потрясенных современников, а отец ее, будучи на двенадцать лет моложе жениха, и вовсе, похоже, был сбит с толку настолько, что от комментариев отказался. Иными словами, строгих правил насчет допустимой разницы в возрасте не имелось.

Разница в возрасте между Фрэнсис Энн и лордом Стюартом стала, однако, объектом беспрецедентных насмешек со стороны сатириков. Просто именно тогда вошли в моду беспощадные издевки над юными дамами, настолько помешанными на выходе «замуж за старых денди, годящихся им в деды», что его светлость стали иронично величать не иначе как «лучший из доступных возлюбленных – в его-то годы». Если за его браком и крылся «расчет», то Чарльз расплатился за это сполна и даже сверх меры. Мало того, что его не пинали только ленивые журналисты, сатирики и карикатуристы, так еще и в свете о нем пошла самая дурная молва. Миссис Тейлор так и не представила суду каких-либо документальных доказательств того, в чем, собственно, состоит его «развязность и распущенность», но множеству людей его круга были, бесспорно, известны в обилии гулявшие среди вхожих в джентльменские клубы Св. Якова истории его приключений. Сам по себе тот факт, что в апреле и мае 1818 года у Уайта принимали ставки на то, женится ли он в итоге на Фрэнсис Энн, свидетельствует о том, что членами, как минимум, этого клуба, вопрос о перспективах их брака живо обсуждался.

Лорд Стюарт по отзывам тех, кому довелось встречаться с ним на континенте в последние годы, снискал себе репутацию человека тщеславного и расточительного. Будучи любителем щеголять в парадных мундирах, густо увешанных военными и гражданскими наградами, он заработал себе прозвища «золотой павлин» и «принц Чарльз». Что до его экстравагантной расточительности, то достаточно сказать, что министерство иностранных дел даже вынуждено было как-то раз направить ему официальное предупреждение о недопустимости трат на его посольское домохозяйство сверх положенного ему оклада.