Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы

Эти заминки бывают кратковременными, бывают почему-то – вон, до сих пор по поводу причин и характера Великой депрессии идут жаркие споры – длительными и тяжелыми. Тем не менее все это не более чем временные трудности одного и того же порядка. Вспомним, с каким азартом экономисты обсуждали вопрос о том, какую букву латинского алфавита подобрать для описания нынешнего кризиса: V, U, L, W и так далее. Мол, на какой из ранее случавшихся кризисов похож этот.

А раз кризис такой же, как и другие, то рано или поздно мировой экономический рост восстановится. Пессимисты, правда, призывают не забывать о том, что Великая депрессия завершилась мировой войной и только пытаются угадать, кто, с кем и по какому поводу будет воевать. Прочие же уже слегка поднадоели своими мантрами про восстановление мировой экономики, признаки которого они регулярно находят, чтобы потом вновь отложить чаемый момент на более позднее, но не такое уж и отдаленное время.

По мере того как выход из кризиса из года в год переносится, некоторые начали поговаривать о наступлении эпохи «новой нормальности». Мол, низкие темпы роста экономики теперь будут всегда, и в этом нет ничего страшного. Ну да, особенно для развивающихся государств и их жителей. Раньше, далеко не у всех, но у некоторых была хоть какая-то надежда, что у них есть шанс в относительно короткое время выбраться из нищеты.

Теперь же они должны уповать исключительно на то, что ортодоксальная экономическая наука права и каждая страна, поднатужившись и опираясь на собственные силы, в течение одного-двух столетий сможет развить свой внутренний рынок и построить такую же экономику, какая есть в развитых странах.

Но это пока так, колебания вокруг генеральной линии. Генеральная же линия все еще заключается в том, что надо пережить тяжелые времена, а потом все наладится.

Для неокономики, как нетрудно понять из моего рассказа, проблема заключается не в дефляционных кризисах. Если мы рассматриваем экономические процессы с точки зрения взаимодействия финансового и потребительского секторов, то мы видим, что такое взаимодействие постоянно порождает дефляцию и создает стимулы для вывода денег из оборота. С точки зрения неокономики предсказывать кризисы – довольно-таки бессмысленное занятие. Условия для них всегда присутствуют. Загадочны не кризисы, загадочен экономический рост.

Интерес представляют как раз причины, по которым экономика все-таки в какие-то периоды времени растет. К оценке нынешнего состояния мировой экономики я подхожу именно с этой точки зрения.

Возможен ли рост?

Как и почему мировая экономика может начать расти в современных условиях?

До промышленной революции рост производства определялся специализацией в использовании природных ресурсов и вовлечением новых территорий с их эффективными ресурсами в экономический оборот. Сегодня надеяться на этот источник развития смысла нет. Я не хочу сказать, что новые крупные геологические открытия невозможны. Но очень трудно себе представить, каких масштабов должны быть такого рода открытия, чтобы дать импульс махине мировой экономики с ее гигантскими объемами потребления ресурсов.

Скорее все-таки мы будем сталкиваться с постепенным ухудшением ситуации с ресурсной обеспеченностью экономического развития.

Промышленная революция дала новый мощный источник экономического развития – углубление разделения труда. Оно худо-бедно, с перебоями и жесточайшими кризисами обеспечивало экономический рост до конца 60-х годов прошлого столетия. При этом произошел переход от английской модели разделения труда, исчерпавшей себя к последней четверти прошлого столетия, к американской, которая придала углублению разделения труда новый импульс. Я достаточно подробно рассказал, как это было. И совершенно очевидно, что для появления новой модели разделения труда в сегодняшнем мире нет никаких оснований.

Как мы помним, в основе перехода к более высокому уровню разделения труда находился многолюдный рынок с более высоким уровнем сначала реальных, а потом и номинальных доходов населения. Китай еще более многолюден, чем США в XIX веке, но его развитие определяется как раз низким уровнем доходов населения. Так что тут прорывов в уровне разделения труда ожидать не следует.