Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы

Нам говорят: профессии надо учиться, а в принципе вся профессия сводится к тому, что человек следит за показаниями приборов и вовремя нажимает на кнопку. Поэтому в отличие от естественного разделения труда, технологическое разделение труда ведет к упрощению и ликвидации различий между людьми. Еще Форд говорил, что у него на заводе любой калека может найти себе работу (у Форда была своя социальная программа для инвалидов). Потому что следить за показаниями приборов может любой. Нет у него глаз – поставят звуковой прибор. Нет рук – может нажимать ногой. На хорошо продуманном заводе может работать любой калека, в этом у него нет различий со здоровым человеком. И все зарабатывают себе на жизнь. С какой-то точки зрения это даже гуманно. Технологическое разделение труда – совсем другое, чем естественное.

Конечно, когда я сказал себе в 2002 году о разделении труда, то мне, конечно, пришло в голову именно технологическое разделение труда со всеми его последствиями, в том числе макроэкономическими, а любой другой экономист, когда ему говоришь «разделение труда», в основном подразумевает естественное разделение труда.

Конечно, Адам Смит, которого я вам все время хвалю, тоже немало запутал этот вопрос. В первой главе он пишет все верно, про технологическое разделение труда (включая макроэкономические последствия, о которых мы поговорим чуть позже).

А вот вторая глава – ни к селу, ни к городу. Начинается с того, что разделение труда возникает вследствие того, что человеку свойственна склонность к обмену.

Это выглядит невероятно!

Он только что описал фабрику и разделение труда внутри фабрики: подробно, со знанием дела, описав все детали. Это технологическое разделение труда и там нет никакого обмена. Лишь очень изощренный метафизический ум может там искать какие-то формы обмена. Я видел такие попытки, когда в советское время вводился внутризаводской хозрасчет. Вроде бы единая технологическая линия, но каждый будет друг другу что-то продавать. Заканчивалось обычно это все не очень хорошо.

И вся вторая глава – сплошные фантазии, к тому же он сам себе противоречит. Смит говорит: наверное, где-то в первобытном обществе был кто-то, у кого лучше других или существенно лучше других получалось не стрелять дичь, а делать луки и стрелы. И со временем он перестроился, а дичь стал получать от своих сородичей, у которых обменивал ее на лук и стрелы.

И неожиданный вывод: природные различия естественных способностей людей невелики, а те различия в способностях людей, которые мы сейчас наблюдаем, – это есть следствие разделения труда. Получается классическая история про курицу и яйцо и что было раньше. То ли сначала различия, а потом разделение труда, то ли наоборот. И пасторальная история про первобытного охотника, решившего на своей шкуре проверить, как на самом деле обстоит дело.

Исторически и политически ясно, зачем Адаму Смиту понадобилась именно такая конструкция. Своей книгой он решал политическую проблему. У него был двуединый враг: земельная аристократия и система экономических привилегий (которые эта аристократия и получала, потому что она имела политическое лидерство в Англии того времени). Для низведения земельных собственников ему потребовалась трудовая теория стоимости и весь блок, связанный с разделением труда. Для борьбы с торговыми привилегиями ему надо было провозгласить свободу торговли. Смиту показалось, что он одним выстрелом – разделением труда – убивает двух зайцев. Он объяснил, что земельные собственники – это паразитический класс, потому что земля не несет в себе никакой производительной функции, а ее продуктивность зависит от систем разделения труда, которые применяются к уже имеющимся природным ресурсам.

А с другой стороны, разделение труда связано с обменом. Препятствия обмену будут, по его мнению, препятствиями и для развития разделения труда, и, следовательно, для роста общественной производительности (со всеми негативными последствиями для государственной казны).

А в результате Смит заложил основы понимания разделения труда только как естественного. Действительно, раз разделение труда связано с обменом, то легче всего представить себе естественное разделение труда – пример с булавочной фабрикой сюда никак не вписывается.

Ну, и пошло-поехало. Маркс, с одной стороны, гордился тем, что он придумал и ввел понятие «абстрактный труд», самым непосредственным образом связанное с технологическим разделением труда. Те самые прибор и кнопка; я могу даже не знать, что у меня производится, что получается в конце; покупка ли фьючерса или выскакивает iPad в результате моих действий. Зачем мне это знать? Я свою операцию выполняю, и мне за нее платят деньги. Именно это и есть абстрактный труд.