Откуда же берутся эти «безудержные» и не одобряемые самим сновидцем, когда он бодрствует, желания? У Фрейда есть ответ на этот вопрос: они взялись из прошлого – это инфантильные желания. В первые годы своей жизни, которые затем окутываются амнезией, ребенок часто обнаруживает «резкие проявления эгоизма» (лекция 13). Враждебность и сексуальное соперничество в отношениях с родителями, эти не соответствующие «поставленному обществом идеалу» проявления, подчиняются закономерностям, которые описываются Фрейдом в терминах Эдипова комплекса.
Психическая жизнь детей с ее особенностями – эгоизмом, агрессией, инцестуозным выбором объекта любви – продолжает существовать для сновидения, т. е. в бессознательном. Отсюда вывод: то, что кажется «адским», злым в желаниях, прорывающихся во сне, всего лишь первоначальное, примитивное инфантильное в психической жизни.
Система сознания и система бессознательного отделены друг от друга. Фрейд разводит их «по разным комнатам»: на пороге стоит страж – цензура, отвергающая психические движения, пытающиеся из «комнаты» бессознательного проникнуть в «комнату» сознания. Отвергнутые бессознательные стремления оказываются
2. Лакан и поэзия бессознательного
Г. Архипов в своем обзоре «Понятия диссоциации и вытеснения (Verdrangung) как две парадигматические модели поля мировой психотерапии»23
прослеживает становление психоаналитической теории в ее радикальном отличии от совокупности других теорий, образующих поле психотерапии: там, где психотерапия предлагает идеал аутентичности, восстановление целостности, интеграцию функций «Я», исцеление травмы и гармонию, психоанализ указывает на фундаментальное расщепление субъекта, основанное на вытеснении.Симптомы своих пациентов Фрейд расшифровывает так же, как сновидения, обнаруживая, что они являются способом выражения вытесненных воспоминаний при помощи уже знакомых нам механизмов сгущения, смещения и символизации. Постепенно он выясняет, что вытесненное травматическое событие на самом деле отсылает к еще более раннему событию, и приходит к парадоксальному выводу: первичной травмы, судя по всему,
Фрейдовское бессознательное – не «инстинкт», а «мысль, подчиняющаяся первичному процессу, лингвистическая загадка, ответом на которую будет инфантильное сексуальное желание»26
.Вокруг представления о расщеплении субъекта, вокруг «нехватки», присущей субъекту, будет строиться клиническая теория Жака Лакана. Фрейдовский субъект, подчеркивает Лакан, отнюдь не воплощен в эго. Этот субъект, который «на уровне нашего повседневного опыта предстает нам как глубокая раздвоенность, околдованность, полная отчужденность от мотивов собственных поступков», – этот субъект «является Другим»27
. Он устроен иначе, чем «Я», повинуется своим собственным законам, его образования проявляются на уровне симптомов, сновидений, оговорок, ошибочных действий, острот. Лакан отождествляет субъект и фрейдовское бессознательное: субъект – это субъект бессознательного. Случайное, парадоксальное, неудачное, непроизвольное, ошибочное, даже скандальное – такова истинная природа субъекта. «Следы деятельности» субъекта, все эти фрагменты, обломки и нелепицы, подлежат расшифровке, как иероглифы на Розеттском камне.Привлекая себе на помощь «лингвистическую науку»28
, Лакан утверждает, что образования бессознательного – это эффекты смысла, порождаемого путем комбинирования означающих: бессознательное структурировано как язык. Лингвистическим понятием означающего Лакан заменяет фрейдовское понятие психической репрезентации (или представления) влечения. В сновидении «иероглифы» явного содержания функционируют как психические репрезентации, подчиняющиеся основным законам сгущения и смещения. Одно звено по ассоциативной цепочке тянет за собой другие, подобно тому как знаменитый кусочек бисквита пробуждает у прустовского героя вереницу забытых воспоминаний.Означающие – не знаки, они отсылают не к реальности вне языка, а друг к другу внутри цепочки означающих. Смысл – это всегда двусмысленность, всегда творческая деятельность самого языка. Яркий пример работы такой цепочки – фрейдовский случай Человека-с-крысами; мучительная для этого пациента навязчивая и как будто бы совершенно бессмысленная фантазия о пытке с участием крыс (Ratten) возникает на пересечении целого ряда означающих, объединенных элементом – rat: частичные выплаты (Raten), отец – заядлый игрок (Spielratte), жениться (heiraten).