Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир

Тем временем Кэмерон сидит у постели умирающего бездомного, который говорит, что выполняет обещание, данное отцу: отец когда-то сказал ему, что он умрет одиноким и несчастным; эта реплика резонирует с историей жизни Хауса. Одиночество и несчастье – судьба Хауса, желание Другого, ставшее его желанием.

В эпизоде «Родинки»⁵⁴ отец Хауса умирает, мать требует, чтобы он приехал на похороны, этого же требуют и его коллеги, которые не понимают, почему он не испытывает никаких чувств. Уилсон и Кадди накачивают его снотворным, и Уилсон похищает его, чтобы отвезти на похороны. По дороге Хаус рассказывает ему, что он с 12 лет знает, что это его ненастоящий отец: «У меня есть родимое пятно, в точности такое, как у одного друга семьи». Уилсон изумлен тем, что Хаус, одержимый наукой, полагается в столь важном вопросе на такое ненадежное доказательство.

Хаус произносит надгробную речь, изображает рыдания и под шумок берет у мертвого отца образец ДНК. Хаус занят поисками отца реального: отец как биологическая данность, а не как тот, кто символически признает сына. Параллельно истории с похоронами развивается история с пациенткой Хауса, китаянкой, которую, как выясняется, в младенчестве пытались убить ее биологические родители из-за запрета в Китае иметь больше одного ребенка в семье. Параллель, как всегда, существенная (истории пациентов, как правило, отражают аспекты личной истории Хауса), она ставит Хауса в положение Эдипа (или эдипальную позицию): младенец, которого пытались убить родители, – это история Эдипа⁵⁵. У пациентки, как и у Эдипа, есть любящие приемные родители, но она, как Хаус, одержима поиском родителей биологических.

Хаус проводит тест ДНК, он подтверждает его подозрения: его отец – ему не отец. Но это ничего не меняет и не избавляет его от депрессии. В конце эпизода он говорит: «Уилсон, у меня умер отец».

Отец – это отцовская функция в Символическом, а не сперматозоид; в своем символическом качестве он всегда обнаруживает структурный изъян – «структурную импотенцию».

В эпизоде «Частная жизнь»⁵⁶ Чейз и Уилсон обнаруживают, что Хаус тайком читает книгу, скрыв ее под обложкой другой книги. Книга называется «Шаг за шагом: проповеди на каждый день» и принадлежит перу человека по фамилии Белл⁵⁷, который, как считает Хаус, является его настоящим отцом. Предполагаемый отец Хауса – священник: Бог снова в игре. Уилсон говорит Хаусу: «Ты пытаешься понять, как работает мозг твоего биологического отца. Ты необычный человек, и ты одинок. Ты хочешь под всей этой болтовней о Боге обнаружить некий стиль мышления, который напоминал бы тебе твой собственный. Нашел ли ты что-нибудь?» И Хаус отвечает: «Под болтовней о Боге… еще больше болтовни о Боге». Дар Хауса, его одиночество и его страдание, подобно загадке женственности, по-прежнему не находят отклика в фаллическом Другом: Бог-Отец не отзывается.

Мотив опознавания давно потерянного ребенка по вещицам или по физическим приметам (родимым пятнам, родинкам, шрамам и т. п.) распространен в фольклоре и литературе; он встречается в античном романе (например, в «Эфиопике» Гелиодора), где таким образом утверждается высокое происхождение героя; в новоаттической комедии (Менандр); мы найдем этот мотив в «Женитьбе Фигаро» Бомарше и даже в пьесе О. Уайльда «Как важно быть серьезным» (где героя опознают по саквояжу); примета Эдипа— проколотые в младенчестве ноги; в «Одиссее» кормилица опознает по шраму на ноге вернувшегося домой неузнанным Одиссея; в «Простодушном» Вольтера родные опознают героя по медальону и т. п.⁵⁸.

Тема родимых пятен разыгрывается снова в эпизоде «Любовь слепа»⁵⁹, на этот раз в гамлетовском ключе. В город приезжает мать Хауса; она обманом заманивает сына к себе в отель, искусно наведя Уилсона на мысль, будто она больна раком в терминальной стадии. Когда Хаус (неожиданно для матери) врывается к ней в номер, он застает ее в постели с Беллом, которого он считает своим биологическим отцом. Происходит классическая «первичная сцена»; Хаус, по его собственному признанию, травмирован – он не может «развидеть фаллос Юрского периода». Но зато таким образом он обнаруживает еще одно, такое же, как у него, родимое пятно – это подтверждает его теорию об отцовстве Белла.

Свое пятно, родинку на пенисе, он жестом эксгибициониста демонстрирует в ресторане на ужине с матерью, Беллом и Уилсоном. Мать признается, что скрывала от него свой брак с Беллом, за которого она вышла «башмаков не износив», через два месяца после смерти отца Хауса. Белл шокирован тем, что Хаус, этот «чокнутый социопат», по всем приметам его сын. Когда Белл приходит к Хаусу извиниться, тот говорит: «Я никогда не любил вашего друга… моего отца. Но, в отличие от вас, его я уважал». Живой комический отец, для которого Хаус такой же гвоздь в ботинке, как Гамлет для Клавдия, не выдерживает никакого сравнения с тенью мертвого отца; мертвый отец – символический отец, отец-означающее.