Эпоха Вермеера. Загадочный гений Барокко и заря Новейшего времени

Вот только «малые голландцы» стоят особняком. Барокко и Классицизм равным образом рассчитаны на театральный эффект, на то, чтобы захватить дух и произвести сильное впечатление, а голландская живопись, скорее, стремится удерживать зрителя в задумчивом созерцании, позволить ему почувствовать, как неспешно раскрывается «букет» ее красок и фактур. Вид накрытого стола на картине Виллема Кальфа, где так точно и с видимым наслаждением прописаны стекло, корочки фруктов, фарфор, ткань и серебро – от этого не отвести глаз. Если фламандцы писали сцены нескончаемого праздника жизни, похожего на дорогостоящие оперные постановки, то голландцы нашли удовольствие в изображении и рассматривании близких и будничных образов.

Никола Пуссен. Святое семейство. 1648. Национальная галерея Вашингтона.

Глядя на работу Кальфа, я удивляюсь тому, какое здесь получается сочетание: строгая протестантская этика и тонкое умение наслаждаться жизнью.

Питер Пауль Рубенс. Святое семейство с Анной. Ок. 1630. Прадо.

Виллем Кальф. Натюрморт с кубком из перламутровой раковины. Около 1660. ГМИИ им. А.С. Пушкина.

Йозеф Судек. Последние розы. 1956.

Чтобы лучше понять эту неоднозначность, позволим себе небольшое отступление: летом 2019 года выставка «Щукин. Биография коллекции» подчинила себе все здание Пушкинского музея, и несколько «малых голландцев» были переселены из своего традиционного места пребывания на второй этаж, где шли сразу после фовистов, импрессионистов и картин эпохи Рококо. Кураторы выставки хотели продемонстрировать широту вкуса братьев Щукиных, которые разбирались как в классическом, так и в современном искусстве – и эта выставка помогала увидеть интересные параллели. Раньше я не замечала этого, но ведь Кальф в чем-то очень сродни Матиссу. Естественно, это две совершенно разные эпохи, разные манеры письма и задачи… и все же есть что-то общее, ясно уловимое тепло, внимание к земной жизни, способность увидеть очарование в простых вещах, находящихся рядом. Такие же чувства вызывают фотографии еще одного из великих мастеров натюрморта Йозефа Судека. Эта вкрадчивая собранность, точность взгляда и ощущения. Поэт Константин Симонов как-то назвал это «тщательно прожитой жизнью». Голландским живописцам в целом и особенно Вермееру это было свойственно, и для того, кто умеет видеть, их небольшие картины становятся источником бесконечного наслаждения.

1.2 Несколько слов о Делфте

Сужаем круг. После беглого разговора о голландском искусстве как таковом рассмотрим внимательнее одну из его составляющих: «Делфтскую школу»

Для Делфта, города, в котором Вермеер родился и прожил всю жизнь, наиболее значимым временем был период войны за независимость. Когда в 1572 году здесь обосновался Вильгельм Оранский, он занял монастырь Святой Агаты, который в дальнейшем стал называться «Двором принца» (Принсенхоф).

Выбор именно этого города был обусловлен тем, что Делфт со времен его основания окружала крепостная стена, что было для Нидерландов редкостью, плюс к этому: сеть водных каналов, по которым можно было быстро добраться до Гааги и других ключевых городов Семи провинций. За штатгальтером последовали военные, чиновники и знать, поддерживающая освободительное движение, и таким образом в городе торговцев возникла новая элита, жизнь которой предполагала соблюдение придворного этикета и соответствующую торжественную обстановку… И, казалось бы, дальше последует рассказ о том, как в новой столице начался расцвет искусства, щедро поддерживаемого двором штатгальтера, но, увы, судьба Делфта сложилась не так. В 1584 году принц Оранский был застрелен наемником в своей резиденции (это было уже третье покушение на жизнь мятежного принца, оплаченное испанцами). Два отверстия от пуль, поразивших Оранского, до сих пор сохраняются в Принсенхофе, который теперь стал музеем. Вильгельм умер почти мгновенно, успев, как рассказывали, лишь попросить Бога смиловаться над ним и его несчастным народом. Убийца был схвачен на месте, суд вынес решение по делу очень быстро, опасаясь волнений в городе, и наемник был казнен на городской площади самым позорным способом: обрубки его тела были разнесены по четырем сторонам городских стен. Вильгельм Оранский, «Отец отечества», был похоронен в Новой церкви Делфта, сначала это захоронение выглядело достаточно скромно, но затем, в 1610 годы, было создано роскошное надгробие с мраморным портиком и бронзовыми статуями, которое и сегодня является гордостью Делфта..