Эпоха веры

Монастырские летописцы писали на ужасной латыни, но они не претендовали на эстетическое наслаждение. Прежде всего они записывали рост и историю своих аббатств — выборы, постройки и смерти аббатов, чудеса и ссоры монахов; они добавляли заметки о затмениях, кометах, засухах, наводнениях, голоде, чуме и предвестиях своего времени; а некоторые из них расширяли свои записи, включая события национального и даже международного масштаба. Лишь немногие из них критически исследовали свои источники или выясняли причины; большинство из них были небрежно неточны и добавляли шифр или два, чтобы оживить мертвую статистику; все занимались чудесами и проявляли благодушное легковерие. Так, французские летописцы предполагали, что Францию заселили благородные троянцы, а Карл Великий завоевал Испанию и взял Иерусалим. В «Gesta Francorum» (ок. 1100 г.) была сделана попытка относительно честного рассказа о Первом крестовом походе, но «Gesta Romanorum» (ок. 1280 г.) предоставила откровенно вымышленную историю для Чосера, Шекспира и тысячи романтиков. Джеффри Монмутский (ок. 1100-54 гг.) превратил свою «Историю Британии» в своего рода национальную мифологию, в которой поэты нашли легенды о короле Лире и Артуре, Мерлине, Ланселоте, Тристраме, Персевале и Святом Граале. Живой литературой, однако, остаются сплетничающие и бесхитростные хроники Джослина из Бури-Сент-Эдмундса (ок. 1200) и Фра Салимбене из Пармы (ок. 1280).

Около 1208 года Саксо Ланге, получивший посмертное имя Саксо Грамматик, посвятил архиепископу Абсалону Лундскому свою «Gesta Danorum», или «Деяния датчан», несколько напыщенную, невероятно легковерную,1 но, тем не менее, это яркое повествование, в котором больше преемственности, чем в большинстве современных хроник Запада. В третьей книге мы узнаем об Амлете, принце Ютландии, чей дядя убил короля и женился на королеве. Амлет, говорит Саксо, «решил притвориться тупым и совершенно лишенным разума». Этот хитрый ход обеспечил ему безопасность». Придворные царя-братоубийцы испытали Амлета, поставив на его пути красивую женщину; он принял ее объятия, но завоевал ее любовь и верность. Они пытались задать ему хитрые вопросы, но «он смешивал хитрость и откровенность так, что не было ничего, что могло бы выдать правду». Из таких костей Шекспир создал человека.