Эпоха веры

В 425 году Феодосий II или его регенты реорганизовали высшее образование в Константинополе и официально учредили университет из тридцати одного преподавателя: одного — философии, двух — права, двадцати восьми — латинской и греческой «грамматики» и «риторики». Последние включали в себя изучение двух литератур, и большое количество преподавателей, назначенных на них, говорит о живом интересе к письму. Один из таких профессоров, Присциан, составил около 526 года огромную «Грамматику латинского и греческого языков», которая стала одним из самых известных учебников Средневековья. Восточная церковь, по-видимому, не возражала против копирования языческих классиков в это время;29 Хотя несколько святых протестовали, Константинопольская школа исправно передавала шедевры античности до конца существования Византийской империи. И, несмотря на рост стоимости пергамента, поток книг был по-прежнему обильным. Около 450 года Мусей, неизвестного происхождения, написал свою знаменитую поэму «Геро и Леандр» — о том, как Леандр, предвосхищая Байрона, переплыл Геллеспонт, чтобы добраться до своей возлюбленной Геро, как он погиб при этом и как Геро, увидев его мертвым, бросилась к подножию своей башни,

с отвесной скалы, падая вниз головой.
Найти вместе со своей мертвой любовью смерть среди волн.30

Именно христианские джентльмены византийского двора сочинили для заключительной части «Греческой антологии» изящные любовные поэмы в античных настроениях и модах, а также в обращении к языческим богам. Здесь, из Агатиаса (ок. 550 г.), представлена песня, которая, возможно, помогла Бену Джонсону создать шедевр:

Я не люблю вино; но если ты сделаешь
Грустный человек веселится, делает первый глоток,
И когда ты дашь, я приму чашу.
Если губы твои коснутся его, ради тебя
Больше я не могу быть чопорным и неподвижным.
А сочный кувшин уклоняется.
Чаша передает мне твой поцелуй,
И рассказывает, как радовался о тебе.31

Самую важную литературную работу в эту эпоху проделали историки. Евнапий из Сардиса написал утраченную «Всеобщую историю» периода с 270 по 400 год, сделав Юстиниана своим героем, и двадцать три сплетенных биографии поздних софистов и неоплатоников. Сократ, ортодоксальный христианин из Константинополя, написал «Историю Церкви» с 309 по 439 год; она довольно точна и в целом справедлива, как мы видели на примере Гипатии; но этот Сократ наполняет свое повествование суевериями, легендами и чудесами и так часто говорит о себе, как будто ему трудно провести различие между собой и космосом. Он заканчивает свое повествование новаторской просьбой о мире между сектами: если наступит мир, думает он, историкам не о чем будет писать, и это жалкое племя трагиков прекратится.32 В основном с Сократа скопирована «Экклезиастическая история» Созомена, обращенного из Палестины и, как и его образец, столичного юриста; очевидно, юридическое образование не было помехой для суеверия. Зосима Константинопольский написал около 475 года «Историю Римской империи»; он был язычником, но не уступал своим христианским соперникам в легковерии и глупости. Около 525 года Дионисий Эксигус — Денис Короткий — предложил новый метод датировки событий, начиная с предполагаемого года рождения Христа. Это предложение не было принято латинской церковью до X века, а византийцы до конца продолжали считать годы от сотворения мира. Удручает то, как много вещей было известно молодежи нашей цивилизации, которые неизвестны нам сегодня.