Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Вместо термина «примитивный» – выражающего абсурдную идею чего-то зарождающегося и, следовательно, менее «развитого» – я предложил бы использовать слово «классический», чтобы обозначить тип культуры, противостоящей нам в лице древних греков, римлян и индийцев и т. д., а также в современных народах, живущих за пределами европейской цивилизации. Терминология, намекающая на антагонизм между Древней Грецией и современной Европой, лучше подходит для характеристики классической, реалистической, всеобъемлющей гармонии опыта, противоположной нашей романтической цивилизации, реальность которой сосредоточена в человеческой душе и охватывает только реакции ума на мир теней, существующий снаружи в форме идей, чувств и настроений.

Антагонизм между классической культурой особенно четко проявляется в том, что первая предполагает концепцию времени и пространства, несовместимую с нашими чрезвычайно примитивными идеями и непримиримую с нашим актуальным опытом. В нашем опыте главным свойством тел является расширение, тогда как в классической культуре всеми идеями управляет сила или жизнь. Земля – это не пространства плодородных земель, но почва, само плодородие и реальность обширной земли, которые присутствуют и в горсти земли, и в обширных полях, раскинувшихся до горизонта; глоток воды есть вода в том же смысле, что и все реки и океаны мира. Аналогичным образом время в нашем понимании – это поток событий, спускающийся вниз с неизведанных туманов прошлого и текущих непрерывным потоком в неизвестное будущее. Тогда как для людей классической эпохи реальная жизнь была совокупность прошлого, настоящего и будущего, а ее источником был религиозный праздник. Цель этого праздника состояла в творении или новом рождении за пределами времен, можно было бы сказать, в вечности, если бы это слово не было таким обманчивым, как и все другие и неспособным описать чуждый для нас опыт. Когда жрец или вождь вспахивал первую ритуальную борозду и, под рассказ о том, как появилась пшеница, бросал в нее первое семя; когда воины состязались в силе и ловкости, сражаясь на мечах или сходясь врукопашную, они творили историю, делали реальное дело, сражались в реальной битве. Когда люди имели дело с плугом, семенем или с оружием, они только тогда понимали предназначение ритуального акта. Это касалось будущего и прошлого: только религиозные события являются реальностью, а актуальная жизнь обретает реальность только тогда, когда она превращает опыт, полученный в мире богов, в последовательные события и конкретные действия.

Во время праздника боги захватывали поселение целиком; все заполнялось священной жизнью, порождающей силу: дома, где совершались жертвоприношения, время от начала ритуала до последней, завершающей праздник церемонии; события вечны и непрестанны, словно семя, скрывающее в себе будущее растение. Действия, которые заполняли это время, могли различаться по степени святости, но не существовало разницы в их виде; все они оставляли неизгладимые следы на лице будущего. Путь приносивших жертву был отмечен запретами и предписаниями. Это – дорога, которая вела к радости и силе, но она была выложена разными табу, указывавшими на опасности, которых нужно избежать.

Классическая культура исключительно деятельна. В нашем опыте время и история – данность, совокупность имевших место фактов, судьба, связывающая жизнь отдельной личности с жизнью своих предшественников; время – это поток событий, и мы не можем не быть волнами в этом потоке, который несет совокупность всех событий прошлого. Примитивный человек чувствует важность событий прошлого так же остро, как и мы, и ценит его определяющий импульс еще острее, чем мы, но для него прошлое – это энергия. Он принимает свою судьбу или, скорее, судьбу своего народа, своих предков как свою собственную, и вместо того, чтобы отвлеченно осмыслять прошлое, он действует и, отталкиваясь от него, переплавляет его в живую реальность.