Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Осознание значимости действа и благоговейное напряжение охватывало участников блота, сопровождало каждый шаг и действие, потому что от этого зависело не только будущее общины, но и судьба всего мира. Это напряжение, шаг за шагом, ослабевало в ходе обряда, преобразующего мир возможного в мир реального. От человека к человеку по залу передавался рог, взгляды присутствующих обращались к тому, кто его получал; его голос звучал в тишине, и все собравшиеся ждали, что будет: слетят ли его слова с губ без запинки, опустошит ли он рог до дна – все это определяло удачу и честь.

Жертвоприношение свершалось в состоянии всеобщего напряжения, но не страха. Жрец, проводивший обряд блота, не мог не обладать глубочайшей верой в то, что его слово способно преобразовать реальность. Как только уверенность в своих силах покидала жреца, ни он, ни его клан уже не могли проводить обряд освящения; скрыть это было невозможно, так сила эта обладала отчетливым религиозным сиянием, способным подчинять волю людей, побуждать их покоряться определенному порядку вещей.

С принятием христианства преданность этому празднику не исчезла бесследно. Мы находим его отголоски в уставах средневековых гильдий, касающихся обрядов, которые братья должны были соблюдать на пиру. Все было тщательно продумано. Прежде всего, по кругу шла чаша минни, безо всякого перерыва. Все сидели в благоговейном молчании, вовлеченные в действо, не покидая своего места и не погружаясь в сон на лавках во время торжества. Каждый участник пира поднимался с места и достойно исполнял свой религиозный долг, выпивая чашу до дна, прежде чем сесть. Были обговорены наказания, налагавшиеся на тех, у кого она выскальзывала из рук, на тех, кто отказывался принять ее из рук соседа или встать и чествовать чашу, которую ему передали. Запрещалось также стоять и произносить тост с оружием за поясом или с покрытой головой. В требованиях относительно того, что надо было делать и чего следовало избегать при произнесении тоста, и заключалось исполнение ритуала. И в самом деле, тот факт, что правила должны были неукоснительно соблюдаться, а в случае их нарушения человек должен был подвергнуться наказанию, не может не усиливать производимое на нас впечатление, ибо эти правила отдавали дань традиции, и их соблюдение было лишь свидетельством глубоко укоренившегося обычая.

Но тишина должна была иметь свою противоположность в праздничной суматохе, в шумном выражении радости жизни. Эль должен быть выпит с чувством, и все должны чувствовать присутствие Бога в доме. «В этом празднике было мало радости» – так в одной хронике было сказано о пире, который не удался.

Ярким воплощением заздравной речи, благословляющей кубок, являются вступительные стихи поэмы «Речи Сигрдривы» (Sigrdrifumal) – поэтическая фантазия, в основу которой был положен ритуал жизни, обобщенный в образах двух героев – мужчины и женщины, в которых отобразилось духовное наследие и культура германского народа.

Когда Сигурд мечом рассек кольчугу Сигрдривы, валькирия пробудилась от зачарованного сна и сказала:

¹

«Кто кольчугу рассек?Кто меня разбудил?
Кто сбросил с меня
стальные оковы?»

[Он ответил: ]

²

«Сигмунда сын,рубил недавно
мясо для воронов
Сигурда меч».

Затем он спросил, как ее зовут. Сигрдрива «взяла рог полный меда» и прежде, чем назвать свое имя, произнесла минни:

³

Славься, день!И вы, дня сыны!
И ты, ночь с сестрою!
Взгляните на нас
благостным взором,
победу нам дайте!

Перевести на наш язык это приветствие, посредством которого боги ниспосылают удачу, – это все равно что преобразовать нашу культуру в ту, которая в эпоху своего позднего расцвета создала эти стихи.

Эссе

Эссе о ритуальной драме

Задача почти невыполнимой сложности – перевести культуру и религию примитивного народа на современный язык. Наши слова не способны выразить идеи, которые не только сильно отличаются от наших, но и живут в совершенно других измерениях. Чтобы воспроизвести интеллектуальную жизнь этих народов, мы должны забыть о нашей психологии и познать совершенно иную, не менее разумную, но отличную от нашей во всех своих принципах. Примитивные идеи, чувства и ощущения имеют свои собственные гармонию и напряжение, потому что испытывавшие их люди осмысляли совокупность своего опыта в соответствии с другой точкой зрения, приносили его в сознание под иными аспектами и создавали реальность, столь чуждую нашей, что такие слова, как «бог» и «человек», «жизнь» и «смерть», как они теперь понимаются европейцами, не имели в их языке никакого смысла.