Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Из всего вышесказанного следует, что религия древних была драматичной по своему характеру; набожность находила выход не в самоотречении и молитве, а в действии. Жизнь завоевывали, смерть, грех и зло – побеждали. Чтобы сформировать правильное понятие о том, как происходило это завоевание жизни, необходимо, однако, помнить, что классическое мышление было конкретным по своей сути. В нашем опыте жизнь есть нечто абстрактное, тогда как в классической культуре жизнь – это удача и честь. Жизнь проявляет себя в характере народа, в его истории, в дружбе и вражде с другими народами, в его индивидуальном восприятии природы, проявляющейся в силах и стихиях. Праздник охватывает всю историю клана или народа с самого начала празднования до того дня, который превращается в одно грандиозное событие. Он воссоздает жизнь, но не как пластичный вариант, как глину, которой можно придать любую форму, а как судьбу, как определенную последовательность событий, состоящую из войн, мирных трудов, свадеб, рождения детей, создания дружеских связей, в то время как история идет вперед, в будущее. Личность, которая борется в ритуале, есть бог; клан олицетворяет, как мы говорим, одна героическая личность, а его противник есть враг. Все враги народа, зримые и незримые, воспринимаются как олицетворение демонов. Когда Тор сокрушает великана или Индра убивает Вритру, его подвиг охватывает все войны, живущие в памяти клана, и его успех обеспечивает повторение побед в будущем. Бог ведет битву kat' exochen и одерживает победу kat' exochen[134]. Поскольку наши слова неспособны выразить целостность и полноту классического опыта, мы вынуждены определять его с разных точек зрения, то есть называя события празднества их прототипами. Чтобы дать выражение полноте, вечной или всеобъемлющей силе ритуала, мы называем ритуал священным актом или действом, которое символизирует историю клана. Возможно, это наш единственный способ приблизиться к классическому опыту, но тем не менее таким объяснением мы неизбежно искажаем значение ритуала и разрушаем органическую целостность его замысла. Религиозный принцип не допускает какого-либо анализа с нашей стороны или какого-либо перевода в наши исторические формы.

Обряды поклонения предопределяются активным характером классической культуры. В действительности не существует каких-либо специальных форм религии, в том смысле, что вера порождает особые действия и жесты, характерные для духа той или иной религии. Ритуальные церемонии – это не что иное, как действия обычной жизни: потребление пищи, питье, труд, охота, работа в поле, сражения, которые праздник возносит до вечных и прототипических. Каждое действие, совершаемое в течение священного периода, становится священнодействием. Когда обстоятельства требуют, чтобы участники ритуала передвигались от одного места к другому, их движение становится процессией, творческим маршем; предмет, задействованный в обряде, превращается в сакральное орудие; из вкушения совместной трапезы рождается новое таинство.

Формы религии варьируются в зависимости от характера народа и его образа жизни. Культовые обряды охотников включают сцены преследования добычи; земледельцы воспроизводят этапы возделывания земли (пахота, сев, жатва); пастухи – сцены жертвенных пиров; воины – эпизоды сражений. Словом, ритуал воспроизводит историю и повседневную жизнь людей в сакральном ключе. Господствующий мотив этой драмы у арийских народов – борьба: сражение между богами или животворными силами и демонами, которые постоянно ждут, когда им представится возможность посеять смерть и разруху и превратить этот прекрасный мир в бесплодную дикую пустыню.

Расхождение в опыте служит причиной радикальной разницы между фундаментальными принципами классической и современной драмы. Современная пьеса состоит из последовательности событий, которые разворачиваются перед зрителями в хронологическом порядке, и мы смотрим на происходящее на подмостках с таким же интересом, как и на случайно увиденную на улице сценку. Мы ожидаем, что нам расскажут еще одну историю, героями которой будут люди, до этого момента нам совершенно незнакомые; поведают, как зародился конфликт и как эта ситуация разрешилась. В ритуальной драме все наоборот: зрители хорошо знают ее сюжет, поскольку пьеса – их история, а ее развитие – это развитие их собственной судьбы. Фактически они не зрители, а актеры; их присутствие и создает саму пьесу, они здесь не для того, чтобы узнать, как развивались события, но для того, чтобы прожить его и довести до счастливого завершения. Они точно знают, что произойдет и чем все закончится; но они несут ответственность за завершение пьесы, которое превращает возможную трагедию в триумф жизни. Они не испытывают, как мы, любопытства, а наши ожидания и предвкушение заменяются у них более напряженным интересом, когда они, затаив дыхание, следят за тем, как развивается эта история и как силы добра побеждают, порождая новое, полное сил существование.