Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

И хотя «Вёлуспа» не дает сведений о последовательности и характере ритуала, ее стихи знакомят нас со сценой и обстановкой драмы; зал – это мир, небо – крыша дома. Первые лучи солнца осветили жертвенник. В описании земли или суши «Вёлуспа» использует поэтический термин «бьёд» (bjod), который, вероятно, имеет ритуальное происхождение. Этот термин для последователей культа выражал живость сцены, когда появилась земля и заняла свое место в мире.

Согласно «Вёлуспе», за созданием мира последовала сцена, в которой беспорядочный хаос небесных тел был заменен фиксированным порядком и ритмичным движением. Сначала солнце и луна не имели удачи и души и бродили по небу, пока боги не определили их пути:

⁵

Солнце, друг месяца,правую руку
до края небес
простирало с юга;
солнце не ведало,
где его дом,
звезды не ведали,
где им сиять,
месяц не ведал
мощи своей.
⁶ Тогда сели боги
на троны могущества
и совещаться
стали священные,
ночь назвали
и отпрыскам ночи —
вечеру, утру
и дня середине —
прозвище дали,
чтоб время исчислить.

Создание мира завершилось рождением человека и возникновением клана:

¹⁷

И трое пришлоиз этого рода
асов благих
и могучих к морю,
бессильных увидели
на берегу
Аска и Эмблу,
судьбы не имевших.
¹⁸ Они не дышали,
в них не было духа,
румянца на лицах,
тепла и голоса;
дал Один дыханье,
а Хёнир – дух,
а Лодур – тепло
и лицам румянец.

Боги наделили бездыханные деревья – Ясень и Иву – дыханием жизни, судьбой и честью. Это описание напоминает драму. Знакомя читателя с тремя богами, поэт использует такое выражение: «И трое пришло / из этого рода / асов благих». Нам не нужно особо напрягать свое воображение, чтобы увидеть трех жрецов, которые руководили жертвоприношением, тем самым исполняя свой священный долг.

Символизм жертвенного места

Принцип жизни, опыт, который определяет идеи и действия, их гармонию и взаимосвязь, у тевтонов придавал ритуалу блота космическую значимость. Эта фундаментальная характеристика праздника предполагает взгляд на жертвенное место как на космогонический символ, а гипотеза подобного рода рождается из сравнения с похожими ритуалами в других культурах. Она схожа с идеям брахманов, если вспомнить о ведическом учении. Жертвенное место представляет собой драматическое подражание всему миру, или, говоря современным языком, прообраз или прототип места обитания человечества, как назвали бы его тевтоны и их родичи по духу. На Севере очаг, котел и кубок составляли космическую сцену, изобилующую символами, которые заимствовали несколько частей из драмы. На этой сцене, или жертвеннике, были символические эквиваленты неба и земли, о которых мы узнаем из разрозненных аллюзий. Карта мира, приведенная в «Вёлуспе», стала нам понятной после того, как обнаружилось, что она была создана на основе легенд, которые описывали ритуальные представления. Воды, которые дали начало всем рекам, питающим землю, были обнаружены в жертвенных котлах и все еще носят имена, говорящие об их происхождении: Хвергельмир (Кипящий Котел) и «оба Керлауга», то есть жертвенные сосуды.

Космический характер жертвенника помогает понять несколько темных стихов в эддических песнях. 42-й стих «Речей Гримнира», очевидно, представлял собой ритуальный акт драматической значимости: «Боги и Улль / тем благо даруют, / кто пламя размечет; / если снимут котлы, / откроется взорам / мир сынов асов»[148]. Со своего места между кострами Гримнир-Один говорит: «Священную землю / вижу лежащей / близ асов и альвов». В этих стихах, вероятно, описано место вокруг очага, как оно представлялось взгляду человека, приносившего жертву. Благодаря «Речам Высокого» мы видим волнующую активность сцены: «Так ныне Одрёрир / в доме священном / людей покровителя», то есть на краю священного места человечества (согласно Бугге). Этот стих является драматическим толкованием спуска Одина в нижний мир за напитком жизни, как его называют в мифе о Суттунге. С помощью этого стиха мы становимся зрителями финальной сцены, когда котел торжественно ставится на свое место в зале.