Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

В этих переселениях и войнах племенные социальные организмы не просто перемещались на новые земли, смешивались с завоеванным населением и трансформировались в «варварские» (в тенденции — раннефеодальные) королевства (Корсунский, Гюнтер 1984: 198–212). Как и в более ранних миграциях, по-видимому, возникали и принципиаэьно новые, неустойчивые, но действенные формы социальной организации. В источниках эти формы нередко «маскируются» под «нормальные» этносы, хотя судьба их, от происхождения до исчезновения, далеко не столь определенна, как у этих этносов. В ряде этнонимов следует видеть скорее особого рода «социальные движения» и объединения, соционимы особого рода военных организаций (как позднее, да и в наши дни «избыточную» этническую нагрузку обретает в современной масс-культуре и понятие викинги, ставшее синонимом скандинавов).

Эти формы организации отчетливее всего проступают впервые, вероятно, под именем герулов (эрулов), таинственных спутников и соратников готов. Herules латинских и греческих источников, eorles англосаксов, jarlar ранних песен «Эдды», в самоименовании рунических надписей V в. — erilar, с 267 г. по 459 г. известны на пространстве от Азовского моря до Испании, они составляли преторианскую гвардию императоров в Риме (до 476 г.) и Константинополе (532 г.). «Эрулы» выступают как дружины отборных воинов (Иордан, 118), они сражаются пешими и нагими, отличаются огромным ростом и силою, появляются в красных одеждах или боевой раскраске, перемещаются на большие расстояния бегом или очень быстрым шагом, не теряя воинского строя и боеспособности, уверенно действуют на легких морских боевых судах (возможно, именно к ним относилось и наиболее раннее из известных употреблений термина wicingas в англосаксонском «Видсиде») (Stang 1996; Станг 2000: 6–12).

Эрулы, как ранее, может быть, и «кимвры», и «тевтоны», посвятившие себя пожизненно — военным походам, — разноплеменная воинская элита, в бурных условиях IV–V вв. обретавшая способность к самоорганизации. В древнейшей из песен «Эдды» Jarl, Karl и Trael — «ярл» (благородный воин), «карл» (свободный земледелец) и «трэл» (раб) — выступают как первичные сословия общественного миропорядка (Rigsthula), и jarlar в древнейших юридических формулах Скандинавии, таких как karlfolk ok mijarla («карлы и их ярлы»), носит не потестарный, но элитарный характер значения. Ярлы (эрлы, эрулы) — еще не «феодальные» владыки, но своего рода «офицерский состав» народного ополчения («фолк» — «полк»). Того же порядка явление, видимо, и росамоны Готской Державы (восстанавливающие «военное» значение древне-северного ruth, в контаминации с готским hrods, "слава", и общегерм. man, "муж").

Те и другие исчезли вместе с этой державой и по мере стабилизации новых «варварских королевств», вступивших на путь «римско-германского синтеза» Западной Европы. Собственных государств ни эрулы, ни росомоны не создали, как не воссоздали «господа офицеры» Добровольческой армии Российской империи, хотя бы в пределах Области Войска Донского в 1918–1920 гг. Однако, безусловно, «воинские союзы» эрулов (и им подобные) сконцентрировали в своей среде не только военные навыки и отношения, но и ряд новых ценностей, как духовных, так и материальных: привычку к золоту и умение его обрабатывать, знание магических рун, искусство поэзии, посвященное Одину (богу воинской одержимости — оddr, и одновременно — поэтического вдохновения). После 508 г. эрулы возвращаются в «Скандзу», откуда «с их собственных мест» к тому времени их вытеснили даны (Иордан, 23) и где они «странствовали по Скандинавии, добывая и деньги и похвалу за свои знания, как рун, так и героических песен… Таким образом, руны и эпос распространялись среди скандинавов, составляя культурный континуум до эпохи викингов и вдохновляя песенную культуру «Эдды» и скальдики» (Станг 2000: 10).

В VI–VII вв. на Балтике постепенно стабилизируется новая этнокультурная ситуация, сформированная в течение «эпохи Великого переселения народов». Значительный отток германского населения из южной Скандинавии и с южного побережья Балтийского моря (на запад и юго-запад) привел к смещению центров экономического и социально-политического развития в зону более северных областей Средней Швеции, Южной и Западной Норвегии.