Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

И если твои бренные останки не найдёт оголодавший мишка или человеки, пролежишь не одну сотню лет. Хэх! Сохранишься, словно тело астронавта в вакууме космоса в скафандре…, среди астероидов или на пыльных лунных тропинках. Романтика!

И не надо скептически улыбаться, молодой человек!

Посмотрите на эту базальтовую громадину, торчащую посреди льда и снега. Это ж…, совершенно фантастический пейзаж, словно другая планета…, как холодный вечный космос, где время замерло между 'вчера' и 'сегодня', посреди 'давно' и 'ныне', сохраняя часы, минуты на десятки, а то и сотни лет.

Ветер сносил слова в сторону, востря уши некоторых членов экипажа. Увидев, что опять набрал аудиторию, кэп прервался:

— Но…, долой лирику. Что это у вас?

В руке лейтенант всё ещё сжимал обрывок плотной бумаги (на вид и ощупь), который подобрал в хижине, поддавшись общему порыву, что-нибудь отыскать.

— Да, вот…, нашёл.

— Обёртка от пеммикана. Практичная еда для полярника. В самом ходу в девятнадцатом веке и до первой половины двадцатого, — повертев руке желтоватый лоскут, Чертов встретился с понимающим взглядом с Шабанова, — что у тебя на борту?

— Из жратвы — НЗ. Ещё сухарики какие-то молодёжные — Осечкин трескает постоянно, оттого с запасом. И сухой спирт, как топливо.

— Тащи всё. Оставим здесь. И двигаем обратно. Всё что могли, мы уже увидели. По уму — сделать рейс на Нортбрук, но…, покумекать надо.

— А если там сейчас кто-то загибается?

— Кто? Я всё понимаю…, конечно, не конвенция открытого моря, но коль у нас есть возможность помочь, надо бы… Вопрос — кому? У нас нет точной сегодняшней даты. И даже охватывая весьма большой период — с 1897 по 1913 год…, сейчас припомню…

В 1899 году — итальянцы. Где их там искать за островом Рудольфа…? И сколько на это уйдёт времени?

В 1901 — экспедиция Болдуина. Та же хрень.

Лето девятисот первого — ледокол 'Ермак' во главе с Макаровым. Всё пройдёт благополучно.

С тысяча девятьсот третьего по пятый — зимовка Фиалы.

Несомненно, если мы сгоняем на Нортбрук и на мысе Флора отыщем российский флаг, установленный парнями с 'Ермака' — привязка ко времени сузится. Но есть ещё один фактор, который я пока и не обдумал толком!

— Судя по фамилиям — все эти экспедиции, кроме 'Ермака', будут иностранными? — Влез внимательно слушавший лейтенант и, получив утвердительный кивок, решительно заявил, — в таком случае считаю, что нам не следует показывать свою технику и возможности представителям иностранных государств.

— Ну, вот и наш морпех пришёл к тем же умозаключениям.

— Я просто делаю маленькое упреждение, — пожал плечами офицер, тем самым давая понять, что до конца не принял версию капитана о попадании в прошлое.

С пилотским пайком НЗ, как и с сухариками в хрустящей упаковке немного пришлось повозиться — из-за этой самой упаковки, на которой были нанесены футуристические надписи, включая даты изготовления. В конце концов, просто распотрошили содержимое, рассовав в безликий целлофан, уложив в найденные в хижине ёмкости.

В отличии от Земли Александры, где сняли короткое обзорное видео с высоты, на Белле ещё изрядно пощёлкали камерами — был объект и предметы.

— А то, как вернёмся на 'Ямал' я и сам перестану верить в увиденное, — резонно заметил кэп.

Аккуратно собрали все памятные артефакты, понимая историческую ценность этих документов и записок.

Вход в зимовье тщательно заколотили, огляделись вокруг, оглянулись перед посадкой на домик — человеческий островок на островке, свидетельство людского посещения и пристанища.

Засвистели, побежали по кругу, завращались…, задрожал, отрываясь от земли — 'Миль' медленно, с припущенным хвостом прошёл полукруг над клочком суши. Уже с высоты пилот указал:

— Гляди, а мишка нас провожает, только что лапой не машет.

Хозяин тутошних северных пустынь стоял на каменистой россыпи. Поднятая кверху голова зверя поворачивалась вслед удаляющейся машине.

* * *

А по прибытию перво-наперво — на камбуз, в столовку.

Капитан намеренно не стал ни просить, ни приказывать, чтобы до поры помалкивали о результатах и выводах разведки на архипелаге. И сам пока не делал никаких заявлений.

И разговорчики среди экипажа естественно поползли.

'Пусть привыкнут, обдумают, пересудачат…'.

И только после запоздалого обеда (и ещё полчаса на 'пока оно уляжется') объявил сбор в кают-компании для начальников служб судна.

Расселись по креслам. Пообсуждали, точнее поспорили, но без азарта, с заметно гнетущим настроением.

Многие вообще отмолчались, думая о своём и видимо о личном. В воздухе витало скользкое слово 'неопределённость'.

Прокрутили фильм, снятый с 'вертушки' и затем в зимнике Ли-Смита — впечатления не произвёл. Старые бумаги разошлись по рукам, но люди продолжали проявлять скепсис. Чертов и сам прочувствовал, что на месте в живую всё смотрелось более реально. Да и здравый смысл продолжал вопить: 'этого не может быть!'. Человеческая психика упрямо цеплялась за стереотипы.