Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

Все приказы Куропаткину и попытки деблокирования осаждённой крепости ни к чему не привели. Всё прошло, как и в известной истории.

Вместе с тем ещё в начале июня из Петербурга последовало предвосхищающее распоряжение подготовить позиции и укрепить оборону на так называемых "перевалах". Не дать или как можно дольше задержать захват противником Волчьих гор и ближайших возвышенностей, тем самым не допустив установку осадных орудий на подступах к крепости.

Но Петербург далеко и даже телеграммы за подписью самого императора особого рвения господам генералам не прибавили.

И всё же, кое-что сделано было. И как результат — 1 августа "перешейки" всё ещё удерживались обороняющимися русскими частями.

Соответственно прямой угрозы бомбардировки осадной артиллерией для кораблей пока не было, и моряки продолжали сидеть на попе ровно, какие б там ни были у адмирала Витгефта объективные или сомнительные причины сберегать запертый в бухте флот.

Тем более что пришло секретное распоряжение "ждать!". Ждать прихода отряда броненосцев, подкреплённого крейсера #769;ми-владивостокцами.

Сам Витгефт пока лишь недоумевал:

"Как так быстро сможет подойти подмога с Балтики?".

Что ещё было сделано и не сделано из предложенного с оглядкой на знания из будущего?

По боеприпасам.

После проведения опытовых стрельб для проверки снарядов на срабатывание взрывателей и пробитие, признали малоэффективность бронебойных снарядов на больших дистанциях против мощной брони линейных кораблей. Поэтому рекомендовали на расстояниях свыше 30 кабельтовых использовать фугасные. И эти же снаряды применять против малобронированного противника. Уже на любых дистанциях.

В нескольких случаях было выявлено переувлажнение взрывчатого вещества, за которыми также следовали инструкции и наставления.

Процент неразрывов снарядов по причине некондиционных взрывателей признали приемлемым.

Педантичный, категоричный и злой Дубасов, отслеживающий эту тему, как раз уехал на Север, а Рожественский удовлетворился убедительным отчётом комиссии Главного артиллерийского управления.

Но суть проблемы скрывалась всё в той же нехватке времени на изготовление редких калибров и переделку, переоснащение уже имеющихся. А так же в том, что специалисты ГАУ (а их не посвящали в "большую тайну") считали себя уж очень авторитетными.

Но самое главное — финансы, которые чиновники из Морского ведомства всеми усердиями пытались поприжать.

Вот так вот….

По кораблям.

На броненосцах минимализировались, а где и удалялись деревянные конструкции. А так же со скрипом, не без пассивного сопротивления и возмущений офицерского состава, а потому лишь частично, снималась деревянная обшивка кают верхней палубы.

А вот минно-торпедное вооружение и малокалиберная артиллерия так и не были демонтированы.

Так же ничего не было предпринято противодействию могуществу японских осколочно-фугасных снарядов нового поколения. Ни добронирования (блиндирования), ни удаления противоосколочных козырьков с боевых рубок произведено не было.

Уделили какое-то внимание эксплуатационному перегрузу боевых кораблей, составив график с учётом расхода угля, времени и миль предполагаемого пути, сделав скидку на необходимость маневрирования и непредвиденные обстоятельства. Но в данном пункте всё упиралось в самое большое "непредвиденное обстоятельство" — ледовую обстановку. Поэтому многое было отдано на усмотрение командующего отрядом.

Далее. Планово подготовили к прохождению во льдах суда снабжения, обеспечив защиту винтов и рулей, установив в трюмах дополнительные поперечные распорки.

Однако оперативно провести ремонт ледокола "Ермак", который тоже был включён в отряд, не удалось.

Забегая вперёд надо отметить, что, как и в известной истории, в пути у ледокола грелись валы в дейдвудной части. Поэтому его заранее, даже не доходя до траверза Либавы, взяли на буксир, поскольку у командования на "Ермака" были некие планы в предстоящем походе через северные моря.

Правка реальности только лишь кораблями и прочим военным железом не ограничилась.

Вторым на повестке дня стоял кризис революционной ситуации — как следствие неудачной войны, так и в какой-то степени причина поспешного заключения мира в статусе "проигравших".

И пусть полной финальной, фатальной для Империи информации предоставлено не было, кто-то из приобщённых к "большому секрету" в Императорском Совете сумел разглядеть на горизонте "большой русский бунт". Тем более что причины и самим были видимы, понятны, требовали изучения, исследований, систематизации с вытекающими изменениями, реформами и "усовершенствованиями государственного порядка".

Ознакомившись к какой вакханалии привёл его "Октябрьский манифест о свободах" 1905 года, Николай II заявил среди приближённых:

— Кнут и пряник должен быть в одной руке. И "пряники" надобно раздавать по кусочку, чтобы привыкали к новым свободам постепенно, а не принимали как побуждение к полной анархии!

А пока требовалось не допустить всплеска.