Эпсилон Эридана

– Ладно, слушай. Начну с того, что со школьныхвремен я не перестаю поражаться тому, как люди находили в себе силы жить раньше, в Темный период истории. Океаны лжи, насилия, жестокости. Болезни, голод, тяжелейшие материальные условия. Поразительно, но в этих океанах всегда отыскивались светлые островки вокруг отдельных личностей, призывавших опомниться, звавших к любви, состраданию, доброте. Мы знаем, что зачатки добра, так же как и зла, вырастают из самой биологической основы человека. Но вот что странно, так это озарения, посещавшие проповедников тех времен. Озарения объяснить одними материальными причинами не удается. Являлось в тех озарениях многое – от железных птиц и огненных дождей, до типа отношений между людьми, удивительно похожих на те, что существуют сейчас.

Маша глянула в открытое окно, за которым качался ствол незнакомого дерева, змееобразно извивались лианы. Потом осторожно вставила:

– На Земле.

– А? Да, на Земле. В том-то и дело, что на Земле. Задолго до того, как мы отправились к Эпсилону, откуда-то взялся в воображении Томазо Кампанеллы его Город Солнца… Гуманистические идеи Ренессанса вообще мой конек, задерживаться на них не буду. Возьмемся за мировые религии. Но не с вопроса о демиурге, а с точки зрения этических норм. Кроме конкретных рекомендаций по-доброму относиться к единоверцам, там есть и другое. Вспомним о фундаменте любого массового культа – надежде на справедливое воздаяние, самой ценной и дорогостоящей из всех надежд. Заметь, всякая религия зарождается лишь при наличии значительного числа людей, готовых в нее уверовать. Не случайно возникновение мировых религий приходится на времена смут и войн, когда особенно сильна потребность в надежде. Но как своевременно она появлялась! Бесконечные войны в Индии минус шестого века – Будда, страшное душевное опустошение после подавления Римом иудейских восстаний – Христос. Беспощадные войны кочевников Аравии – Мухаммед. При каждом большом и продолжительном бедствии находился Утешитель. Уже на одном этом можно строить спекуляцию о внешнем вмешательстве, тебе не кажется?

– Пока – нет. Жажда надежды для человека естественна. И появление утешителей вполне объяснимо наличием спроса.

– Мгм, хорошо сформулировано. Однако твое объяснение может быть не единственным, согласна?

– Допускаю. Но счет один – один не приносит победы.

Рональд улыбнулся. Маша глянула на него искоса.

– Послушай, ты был бы не ты, если бы главный аргумент не припас напоследок.

Рональд рассмеялся.

– Верно. Ты меня не очень забыла.

– Выкладывай.

– Серж не показывал тебе фильм о К-инсайтах?

– Нет. А что это за инсайты?

– Не успел, значит. К-инсайтамигравитонцы именуют особые озарения, которые они испытывали вблизи коллапсировавшей звезды Кронос. Эти озарения они записывали мнемографом и смонтировали видеоролик. Фильм получился прелюбопытный, я видел его на экранах «Нерея».

– И «Нерей» здесь?

– Конечно. Жив, курилка.

– Да все не так уж плохо!

Рональд улыбнулся.

– А кто говорит, что плохо? Слушай дальше. В К-инсайтах, кроме всего прочего, Кронос показал портреты Будды, Гиппократа, Роджера и Френсиса Беконов, массы других известных людей. Причем в исторической достоверности этих портретов лично я мало сомневаюсь. Понимаешь, что это значит?

– Хочешь сказать, что за человечеством издавна присматривают?

– Не только присматривают, а время от времени… воодушевляют, что ли. Как раз тогда, когда жить особенно тяжело. Особенно тем, кто мыслит. Серж объясняет такое вмешательство своеобразной гуманностью. Те, кто старше нас, не могли отменить биологической эволюции как способа выращивания разума, хотя и вполне отдавали себе отчет в мучительности этого процесса. С другой стороны, они знали, что цель того заслуживает. Поэтому старались ободрить, приоткрывая отдельным людям завесу над будущим. Возможно, именно такие озарения, трансформируясь в сознании наших предков, привели к возникновению понятия о рае.

– И все для того, чтобы, получив разум, мы не лишились жажды жизни?

Рональд пожал плечами.

– Другого объяснения не вижу. А ты?

– Гипотеза соблазнительна. Но в ней слишком много допущений, чтобы сразу уверовать.

– Осторожно высказалась, командор.

– Уж с тобой-то я могу быть откровенной! Ночка была…

– А! Так это – откровенность! – рассмеялся Рональд. – Что ж, чистосердечное признание заслуживает награды.

Неожиданно он спрыгнул с лавки, на которой прошла ночка, и протянул руки:

– Сударыня, а не чувствуете ли вы потребности в материальной пище?

– Потребности? Не то слово! Во мне ягуар проснулся.

– Тогда идем, вашекошачество!

* * *

Едва дав одеться, Рональд вытащил ее под палящие лучи местного светила. Вопреки жаре, на поляне перед домом горел костер. Отмахиваясь от насекомых, слетевшихся на запах, у огня хлопотала знакомая долговязая фигура.

– Якоб, старый осьминог! Ты все еще числишься в списках Космофлота. Приветствуй командора!

Ван Вервен отсалютовал поварешкой и стал на одно колено.

– Разрешите кормить экипаж, мэм?

Маша взялась за его растрепанную голову и поцеловала в лоб.

– Ну, как вы тут без меня жили?