Эра беззакония

Калмычков опустился на мокрый поребрик, обхватил голову руками и тихо стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. «За что?.. Его-то, за что?…» Постепенно собралась толпа. Приехали опера, потом «скорая». Но все дожидались саперов, следуя калмычковскому предупреждению.

Мину не нашли. Труп Егорова осмотрели, описали и увезли в морг. В его открытых глазах застыло удивление. Невысказанный немой вопрос.

Подъезжал генерал Арапов. Из машины не выходил. Посадил Калмычкова рядом с собой на заднее сиденье. Расспросил о Егорове, о Щербаке. Напоследок спросил:

– Как думаешь, кто они? ФСБ?

– Вряд ли, Серафим Петрович… Они конкретные ребята. Санкций не спрашивают. Делают, что хотят. Но не блатные. Прослушка, приемы, почерк – все другое. Никаких понтов и канцелярщины. Дело делают… Это я виноват! Не справился с фактором неожиданности.

– Всего, Николай, предусмотреть никто не может. Себя не кори. Егорова жалко. Нормальный был мужик. Царствие ему…

Калмычков уже не слышал. В голове взорвались фейерверки «мигалок». Из сотен «матюгальников» неслось: «Прокол! Прокол!..»

Точка

6 декабря, вторник

Егорова схоронили тихо, без помпы.

Народу собралось много. Калмычковская группа, почти все Центральное РУВД. Генерал с Перельманом приезжали. Но речей не произносили. Стояли молча. Изредка кто-нибудь покашливал да всхлипывали мать и тетка Егорова. Они приехали накануне из Псковской области.

Калмычков хотел было выступить. Много хороших слов мог сказать о Егорове. Но заканчивать пришлось бы фразой: «Мы отомстим за тебя, Валера!» А этого Калмычков пообещать не мог. Такая вот дерьмовая ситуация.

Помянули в ресторане. Калмычков велел Женьке раскошелиться. Через оперов всучили старенькой матери пачку денег. Она растерялась: «Зачем? Что я с ними буду делать?» Но сестра уговорила, и она взяла.

В понедельник звонил Щербак. Извинялся, что так вышло. «Я предупреждал насчет «хвостов». Ты сам виноват, Калмычков. Хотел рыбку съесть… Имей в виду – мы за свои слова отвечаем, учись и ты».

Калмычков держался, пока приготовленный генералом оператор пытался определить местонахождение Щербака. Когда оператор отрицательно покачал головой, Калмычков перестал сдерживаться.

– Слушай, ты! Агент хренов. Я тебя без всякой электроники достану и глотку порву.

– У-у-у, какой дилетантизм! – засмеялся Щербак. – Еще в кафе понял, с тобой толку не будет. Россия, что с вас возьмешь. Так и подохнете в своем дерьме! Пока…

Оператор даже не смог определить, какой вид связи использовался. Не городская, не сотовая и не спутниковая. Полный ноль!

На обрыве ниточки настоял генерал. «Тобой рисковать не можем. Нужен в Москве. И этих ребят мы не переиграем. Давай рвать!» И порвали. Дело по розыску самоубийцы пошло готовиться в архив. При необходимости, следственные действия по Щербаку можно осуществлять в рамках дела об убийстве Егорова. Его Главк взял в производство себе.

В розыске Ксюни ниточек не прибавилось. Теперь и отрицательный результат стал успокаивать Калмычкова. «В сводках нет, значит, жива». Узнал в лицо большинство сутенеров и мамок, объезжая их притоны два раза в неделю. Они смеялись ему вслед.

Валентина стала как деревянная. С Калмычковым не разговаривала, есть не готовила. Приходила с работы и сворачивалась комочком на Ксюнином диване. Он не выдержал и переехал к Женьке.

Его голова превратилась в котел, в котором то вместе, то сменяя друг друга, кипели две неразрешимые задачи. Он не мог найти Ксюню. Он не мог найти Щербака. Больше ничто его не интересовало.

Жизнь сузилась в точку.

Один поворот ключа

8 декабря, четверг

Калмычков вторые сутки сидел в своем кабинете. Бесцельно и бессмысленно. Рисовал на бумажках кружочки. Из Москвы торопили с выездом. Что-то там ему приготовили. Фельдпочтой дошел приказ о присвоении «полковника» и приказ о переводе в Москву. Перельман суетился, но генерал велел оставить Калмычкова в покое. Под свою ответственность.

В десять утра приехали двое из ФСБ, забрали материалы по делу о самоубийстве. Пытались опросить Калмычкова, но он тупо рисовал кружочки. Махнули рукой и отбыли.

Он попрощался с генералом. Позвонил на вокзал, заказал билет на вечерний поезд.

Дома собрал чемодан. Удивился, как мало у него личных вещей. Хотел поцеловать на прощание Валентину, но она даже не повернулась на своем диванчике. Вышел, закрыл ключом дверь.

Чуть не умер от мысли о том, что открывать ее – не придется.

Момент истины

16 декабря, пятница

Шестнадцать ноль-ноль.

Калмычков заканчивает рабочий день по новому месту службы. Москва, МВД, Департамент Уголовного розыска, Управление, которое теперь полноправно возглавляет Бершадский.