Эра Броуна

Тут в палату вошли двое в белых халатах. Говорили по-английски, совершенно не боясь, что он услышит. Значит, и не мог услышать, ибо говорили именно о нем.

– Сколько еще вы собираетесь держать его здесь? – спросил первый, больше похожий на врача.

– Пока госдеп платит… Хоть до второго пришествия, – усмехнулся второй.

– Оно может наступить гораздо раньше, чем вы думаете… К нам все чаще привозят больных, которым нужен аппарат, и они умирают у нас на руках…

– Такие же «цветочки»?

– По-разному бывает, – буркнул врач. – Кого-то еще можно спасти… Родственники его погибли, так что минимум проблем, – продолжал он гнуть свою линию. – Почему Госдеп уперся? Норман абсолютно безнадежен.

– И все-таки пусть себе лежит. Так для всех будет проще… Они вышли. Примак подумал с удивлением: «А как же тогда я вижу и слышу? – И тут его осенила предельно ясная, поразительная по своей очевидности и невероятию мысль: – Я должен овладеть этим бесхозным телом, встать и уйти домой».

Палата на одного благодаря бело-голубоватым стенам и высокому потолку, казалась просторной. Матовые светильники давали ровный, неяркий свет. Окно было зашторено. Единственный звук – пиликанье аппаратуры. Единственное движение – беспрерывный бег зеленых волнистых линий на экранах мониторов.

«Надо пошевелить пальцем, – приказывал Примак телу. Все его яростные команды, сжигающее желание были сейчас нацелены на желтовато-серый мизинец правой руки, неподвижно лежащей на одеяле. – Ну давай! Давай!» Прошел час.

«Ну же! Ну!.. Иначе я никогда не увижу ни Жанну, ни детей!» – терзал себя Игорь Николаевич. Рука по-прежнему не реагировала. Да и проникла ли его душа в этот мертвый мозг? Или только окутывает тело незримым облаком, невесомым пуховым платком лежит на плечах?..

«Это мой единственный шанс… Ну шевелись же! Шевелись, мразь! Шевелись, я тебя умоляю!» – то угрожал, то упрашивал он.

По всему телу обильно выступил пот, он тек и со лба, заливая глаза. Показания приборов стали меняться. Кривые на мониторах слегка запрыгали, но пока что в палату никто не приходил. Видно, такое отклонение посчитали неопасным или за его экранами вообще никто не следил.

И тут левая нога Примака рефлекторно согнулась в колене. Потом он сумел заставить ее согнуться еще раз, делал это снова и снова, пока не заболели частично атрофированные мышцы.

Его ожесточение пропало, генерал был совершенно обессилен. Жаль только, что нельзя вытереть пот со лба… В этот же миг неподконтрольная доселе, враждебно настроенная правая рука неожиданно легко поднялась (она была почти невесома) и, как подстреленная, плюхнулась ему на переносицу. Мышцы почти не работали и пальцы не гнулись – но факт остается фактом: она начала двигаться! Это был миг торжества.

– Что здесь происходит?! – закричала от испуга вошедшая в палату медсестра. Она слишком привыкла к абсолютной неподвижности пациента.

Рука медленно сползала с его лица, забирая с собой несколько капель пота.

– Доктор Майер! Он шевелится! – крикнула в коридор медсестра. – Идите сюда!

Через несколько секунд в палату вбежал доктор. Он уставился на больного, явно не веря своим глазам, потом взял руку Примака, помял, погладил ее и спросил:

– Мистер Паккард, вы меня слышите? – Ответа не было. Игорь еще не решил, что ему делать в этой ситуации. – Если понимаете меня, пожалуйста, моргните ресницами.

И тут Игорь Николаевич решил моргнуть.

– Ну и что теперь, Дик? – осведомился второй врач, который вошел в палату следом и теперь следил за манипуляциями Майера.

– Полное обследование, побольше витаминов, что-нибудь тонизирующее и, конечно, активный массаж…

– Согласен. А как церебральная активность?

– В норме… В смысле: в полной норме! А час назад здесь была прямая линия, – ткнул в один из экранов.

«Значит, я все-таки вошел в него!» – с восторгом подумал Примак.

– Так не бывает. Майер развел руками.

…Генерал сидел на камне. Под ногами, далеко внизу, билась о крутые каменистые берега бурная речка. Горный хребет закрывал половину неба, и солнце пока еще пряталось за горами. Над вершинами – царство розового. Этот пейзаж был ДАРОВАН ему, как достойный фон ПОРАЖЕНИЯ.

«Всё впустую!.. Все усилия пропали даром. Удача только поманила и… опять. Это безнадежно. Я обречен. Я проиграл…» – бессильно думал он.

Это современный, во сто крат ухудшенный вариант Агасфера – наказание уже не вечной жизнью, а вечными ПЕРЕМЕЩЕНИЯМИ. И страшней всего для Игоря была беспомощность, полное бессилие, когда никак не зацепиться за очередное тело, не остановить бег, когда каждое начинание, раскручиваемое при постоянном страхе не успеть, всякий раз проваливается… Бог Метаморфоз откровенно смеялся над ним.

Контур вершин окрасился ослепительной желтизной. Солнце вставало, но оно светило не для Примака…

К телефону подошла Сережкина жена, Тамара Тимофеевна, Томка… Игорь был свидетелем на их свадьбе…

– Здравствуйте. Сергея Федоровича, пожалуйста… – Голос Примака чуть дрогнул.

– Сейчас позову. Прошло секунд двадцать.

– Я слушаю, – уверенный рокочущий голос.