Эра Меркурия. Евреи в современном мире

В 1960-е годы, когда Орлова писала свои воспоминания, интеллигентные подростки зачитывались автобиографической повестью Александры Бруштейн «Дорога уходит вдаль», в которой рассказывается о школьных годах чуткой девочки из интеллигентной еврейской семьи в предреволюционной Вильне. В книге — прелестном собрании литературных штампов конца XIX века — имеется любящая и заботливая мать, принципиальный и справедливый отец (врач, равно преданный нуждающимся пациентам, Пушкину и революции), глупая учительница-немка, верная няня-крестьянка и обширный набор ссыльных революционеров, невежественных попов, жирных фабрикантов, начитанных пролетариев, бессердечных преподавателей гимназии и горячих отроческих привязанностей, противостоящих несправедливостям мира. Чего в книге (в Вильне!) нет, так это евреев, если не считать отдельно взятых призрачных жертв и бледных теней забытых предков. Есть антисемитизм (наряду с другими формами несправедливости), и есть интеллигенция, преданная делу всеобщего равенства, но евреев нет, поскольку большинство евреев — русские интеллигенты, а большинство русских интеллигентов — евреи. Такова генеалогия большинства читателей Бруштейн, и такова посылка, стоящая за поисками Орловой.

Но были и другие возможные родословные. Нет, Тевье тут ни при чем: мало кто из позднесоветских интеллигентов еврейского происхождения увлекался иудаизмом, и уж совсем никто не интересовался культурой местечка и литературой на идише (советского — т.е. антисоветского — «Скрипача на крыше» невозможно себе представить). Дети и внуки Годл не сомневались в том, что мир, из которого она вышла, был ровно таким «страшным и душным», каким она его всегда описывала.

Но Годл была не единственной дочерью Тевье, и у ее детей и внуков были не только деды и прадеды, но и двоюродные братья и сестры. У коммунизма, в конце концов, было две альтернативы, и обе могли в новых обстоятельствах послужить альтернативами хрупкому — и с точки зрения государства и племенных аполлонийцев, незаконному — союзу советских евреев с русской интеллигенцией. Одной была Америка Бейлки: чистый либерализм или, вернее, либерализм, разведенный «опротестантившимся» иудаизмом (который обеспечивает племенную солидарность, не требуя строгого соблюдения ритуалов или даже веры в Бога). Другой был Израиль Хавы: аполлонийский национализм, или, вернее, сионистское еврейство, не замутненное языком, иронией, рефлексией и религиозностью Тевье-молочника.

В то время как молодые советские евреи восставали против левого радикализма Годл и обращались к сионизму и — в особенности — к капитализму, молодые американские евреи восставали против капитализма Бейлки и обращались к сионизму и — в особенности — к левому радикализму. Участие евреев в радикальных студенческих движениях 1960-х и начала 1970-х годов сравнимо с их участием в восточноевропейском социализме и предвоенном американском коммунизме. В первой половине 1960-х годов евреи (5% всех американских студентов) составляли от 30% до 50% членов и более 60% руководителей SDS («Студенты за демократическое общество»); шесть из одиннадцати членов Правящего комитета «Движения за свободу слова» в Беркли; треть арестованных полицией «Метеорологов»; 50% членов калифорнийской «Партии мира и свободы»; две трети белых участников «рейсов свободы», приехавших в 1961 году на Юг для борьбы с расовой сегрегацией; от трети до половины добровольцев «Миссисипского лета» 1964 года (и двое из трех убитых); 45% тех, кто протестовал против предоставления призывным комиссиям информации о студентах Чикагского университета, и 90% выборки радикальных активистов Мичиганского университета по результатам исследования Джо Адельсона. В 1970 году, после вторжения в Камбоджу и убийства четырех студентов (трое из них были евреями) в университете Кент Стейт 90% еврейских студентов университетов, в которых происходили демонстрации, ответили утвердительно на вопрос, принимали ли они в них участие. В ходе общенационального опроса в 1970 году 23% студентов-евреев определили себя как «крайне левые» (по сравнению с 4% среди протестантов и 2% среди католиков), а опрошенная в Калифорнийском университете небольшая группа радикальных активистов оказалась еврейской на 83%. Крупное исследование студенческого радикализма, проведенное в конце 1960-х годов Американским советом по делам образования, пришло к заключению, что еврейское происхождение является наиболее важным признаком, позволяющим прогнозировать участие в акциях протеста.