Эра Мифов. Эра Мечей

Он решил не обращать внимания на оскорбление, если оно вообще было. Чего ожидать от богохульника, который отказывается почитать Дверь?

– Почему тебе жаль?

– Ты парень крепкий. Богатая, жирная почва. Я буквально носом чую ее плодородность. Из тебя произрастут на диво горькие плоды. Когда они созреют, ты пожнешь урожай и сделаешь отличное вино. Потом уберешь его подальше. Хорошему вину требуется время, и ты будешь весьма терпелив.

– О чем ты говоришь?

– О ненависти. Некоторые люди наполняются ею до предела и взрываются. Иные позволяют ей долгие годы сочиться по капле, как из дырявого ведра. В один прекрасный день они замечают, что ведро опустело, и уже не понимают, что на них нашло. Некоторые используют ненависть в качестве оружия и передают ее другим – уродливый, нежеланный дар, замаскированный под благое наследие.

Мовиндьюле был совершенно озадачен. Кто этот человек?

Незнакомец на скамье продолжал говорить, глядя на Дверь:

– Ты ничуть на них не похож. Ты – другой. Как я уже заметил, ты относишься к ненависти будто к вину и веришь, что с годами она становится лучше. А проблема в том, что она может прогоркнуть и превратиться в яд, если держать ее в бутылке слишком долго. Ненависть разъест любой сосуд и просочится в душу, словно подземные воды. Жажда мести не выдохнется никогда, потому что она продолжает бурлить в душе вечно… Ты не понимаешь главного: ненависть не просто в тебе, ненависть – это ты. Выпив вино, ты не сможешь от него избавиться. Ни вытошнить, ни выплюнуть. От себя никуда не денешься.

Незнакомец наконец посмотрел на Мовиндьюле.

– Вот почему мне тебя жаль.

* * *

В тот день Мовиндьюле ходил долго и быстро, и при этом так никуда и не попал. Он даже не помнил, где был. Он просто ходил. Вроде бы миновал рынок Гринвэй, на котором что-то хотел купить, однако даже не замедлил шаг. Постоянное движение не давало его мыслям метаться, не давало им вернуться к беседе со странным оборванцем в Саду.

Нет, не к беседе, поправил себя принц, – к кошмару, порожденному лихорадкой. Он ничего не понимал. Сначала отец, потом чудной незнакомец…

Когда солнце опустилось, Мовиндьюле порадовался, что день подошел к концу. Несмотря на ранний уход из дома и отсутствие дел, принц добрался до Розового моста поздно. И остановился в нескольких ярдах, пораженный размером сборища.

Обычно собиралось человек двадцать, иногда приходило не больше восьми. В ту ночь он увидел сорок или даже пятьдесят миралиитов. Костер горел ярко, под мостом вились снопы искр. Темные фигуры танцевали вокруг волшебного пламени, менявшего цвета и поднимавшегося на высоту трех фрэйских ростов. Ветер разносил смех, песни, бой барабанов и даже переливы флейты, хотя вроде бы никто ни на чем не играл. Плавающие шары света носились повсюду, словно обезумевшие светляки. Мовиндьюле услышал радостные вопли и крики, а подойдя ближе увидел, что река поднимается и подпрыгивает в такт музыке. Определенно, тайное общество сошло с ума.

Мовиндьюле неуверенно подошел, оглядывая толпу в поисках знакомых лиц. Хотя все носили серые плащи, многих принц никогда не видел прежде.

«Почему сегодня все не как обычно?»

Мовиндьюле хотел уже отправиться домой, свернуться в кровати калачиком и придушить день шелковыми простынями, как вдруг его заметила Макарета.

– Где ты прятался? – Голос девушки звучал громче, чем обычно. Она подбежала и порывисто его обняла. Мовиндьюле снова растерялся, всеобщее буйное веселье мешало ему думать. – Поздравляю, ваше высочество!

– А? – красноречиво вопросил принц.

Макарета ласково улыбнулась, растопив его демонстративное нежелание веселиться. Что за лицо! Что за глаза! Немного остекленевшие, щеки пылают, слегка шатается. Если бы Мовиндьюле выпил столько же вина, сколько и Макарета, он попытался бы ее поцеловать. Вряд ли она стала бы возражать. К сожалению, Мовиндьюле слишком долго раздумывал. Эх, жаль, что он опоздал! Наверное, всегда кто-то приходит чуть позже, просто он не обращал внимания, потому что увлекался разговорами и вином, не говоря уже о глазах Макареты.

– Поздравляю! – Эйден подошел с широкой покровительственной улыбкой. – Только что пришел?

– Почему все меня поздравляют?

– Как почему? – удивился Эйден и посмотрел на Макарету.

Она пожала плечами и повернулась к Мовиндьюле.

– Я не думаю… то есть… Тебя ведь не было сегодня в Айрентеноне? Мовин, разве ты не знаешь, что произошло?

«Мовин? Что-то новенькое. Вряд ли мне это нравится».

– Отец не хотел, чтобы я присутствовал на совете. А что случилось-то?

– И он узнает последним! Разве я не прав? – выкрикнул Эйден и крепко хлопнул Мовиндьюле по спине.

«Они все пьяны? Неужели и я веду себя так же, когда выпью?»

– Вы о чем?

– Видар признан виновным в государственной измене! – сообщила Макарета. – Твой отец объявил об этом прямо в Аквиле. Он планировал покушение на фэйна.

– Видар?! – На миг Мовиндьюле заподозрил, что речь идет о другом Видаре, о его злобном двойнике. Даже тень, преследовавшая принца во сне, не вязалась с пыльным стариком, слабым и едва способным за собой ухаживать. Видар был болваном, но никак не изменником.