Эра смерти. Эра империи

Мовиндьюле ощутил прилив тепла. Он не привык к подобным похвалам, хотя льстили ему с рождения. Восхваляли его внешность, одежду и положение сына фэйна. Все это было чрезмерным, громким и фальшивым – пустое сотрясание воздуха. Похвалы не имели никакого отношения к его достижениям и исходили не от тех, чье мнение он уважал. Но Мовиндьюле, как и большинство фрэев, испытывал восхищение перед Имали. Ее высоко оценивали даже те, кто ее ненавидел, а врагов у нее было предостаточно. Ему нравилось в ней еще кое-что. Она шла своим путем, двигаясь против течения и заставляя поток следовать за собой, и ей было наплевать на враждебность, которую вызывало подобное поведение. Она права, остальные не правы; сомнения были ей чужды. Он хотел быть таким же. Став фэйном, он намеревался вести себя подобным образом.

Гордость за себя превратила застенчивую улыбку на губах Мовиндьюле в широкую ухмылку.

Имали обвела рукой улицы вокруг них.

– Все знают, что произошло. Все видели, как твой отец барахтался в чересчур глубокой воде. Он бы утонул и утащил за собой нас всех. Ты отличился во время Грэндфордской битвы, а он… ну, он бежал. В городе все знают, как ты взял в плен рхунку и доставил ее сюда. Знают, что именно ты…

– Но это был совсем не я. На самом деле ее поймал Джерид.

– Брехня. – Имали взмахнула рукой.

Брехня?

Хотя ему нравилась Имали, но иногда то, что она говорила, ставило его в тупик.

– Не так уж трудно поймать рхунку. Но ты! Ты убил Арион, – сказала Имали. – Страшно даже представить, что бы произошло, не сделай ты этого. Кто знает, со сколькими драконами нам пришлось бы столкнуться? – Она широко улыбнулась, и он заметил, что зубы у нее не в лучшем состоянии.

– Тебе известно, что это был я? Немногие об этом знают.

– О, ты удивишься, как разносятся новости. Я – куратор Аквилы, поэтому слышу все, а народ отзывается о тебе самым лестным образом. Словами не передать, как приятно это видеть в наши трудные времена. Знаешь, чего хочет народ? Что ему нужно? Я тебе скажу: верить в героев. Не говори мне про Джерида с Лотианом. Никому не нужен старый чиновник или беспомощный трус. Народ желает следовать за храбрым юным принцем, который спас Айрентенон и Аквилу во время восстания Серых Плащей. Тем самым героем, который, ослушавшись отца, захватил в плен рхунку с ее тайной, что может спасти всех нас от истребления.

– Я не ослушался отца. Он сам меня отправил.

– Кому нужны такие подробности! История выглядит лучше, если ты отправился в поход по своей воле. Так народ и подумает. Именно это они и запомнят.

– Но это же неправда…

– Мовиндьюле, лучшие хроники – всегда неправда, по крайней мере, не вся правда. Будь уверен: именно легенды определяют нас как личности и как цивилизацию. Нас будут помнить через много веков после нашей смерти. И эти воспоминания образуют основу нашей личности, наших ценностей, того, во что мы верим, за что выступаем и против чего сражаемся. Правда зависит от того, кем мы себя видим и как нас видят другие. Чем лучше истории, тем более великое наследие мы оставляем после себя и тем достойнее мир, который мы создаем.

Они пересекли площадь и направились к старому кварталу. Только сейчас Мовиндьюле заметил, что возраст придает архитектуре более интересные очертания и характер.

– Скоро ты все поймешь, – продолжала Имали. – Ты изменил ход войны. Так думает народ, и ему нужно в это верить. Именно ты – а не твой отец – храбро отправился на границу и вернулся с ключом к нашему спасению. Ты – наследник Фенелии, тот, кто пришел нам на помощь в час величайшего отчаяния.

Имали остановилась возле своего дома, некогда бывшего скромным жилищем первой правительницы.

– Я хорошо знала Фенелию. Мы не во всем друг с другом соглашались. Часто спорили о политике. Я боролась с ней по поводу полноты власти, которой обладали миралииты, и напоминала ей, что в нашем обществе принято делиться властью. Я выступала против выделения миралиитов в отдельное племя, потому что Гилиндора Фэйн завещала, что племен должно быть шесть, а не семь. Твое племя очень сильно, и когда-то я была убеждена, что миралииты уничтожат нашу цивилизацию. Ох, как мы с ней из-за этого ругались! Клянусь, чуть до рукоприкладства не доходило. Но потом я встретила тебя – миралиита, которому доверяю. Ты даешь мне надежду, Мовиндьюле. Я хочу тебя за это поблагодарить. – Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

До знакомства с ней подобное действие вызвало бы у него тошноту, но сейчас он прослезился. Это честь. Она оказывала ему честь.

Возможно, она заметила слезы у него в глазах, потому что поспешно продолжила:

– Знаешь, а ведь Фенелия однажды бросила в меня чашку. Можешь себе представить? – Имали тепло улыбнулась.

Мовиндьюле понятия не имел, как Имали может с такой теплотой вспоминать это событие. Арион поступила с ним так же, и это была лишь одна из причин его ненависти к ней в длинном списке. Но он пока так и не разобрался до конца во всех причудах Имали.