Эра смерти. Эра империи

Гиффорд шел в атаку, наступая и тесня медведицу факелом. Бурая яростно зарычала, а когда Гиффорд достиг первых деревьев, повернулась и бросилась обратно в лес.

– Ха! – воскликнул Гиффорд, провожая ее взглядом. – Только посмотрите!

– Как жестоко, – послышался голос из огня.

Роан и Дождь отскочили от огня, который, невзирая на скудное топливо, разросся до размеров огромного костра. На глазах у путников, отступивших к краю освещенного участка, умиротворяющее желто-оранжевое пламя приобрело зловещий бело-голубой оттенок. В глубине его проявилось лицо – женское лицо с высокими, острыми скулами, тонкими, словно лезвие, губами, носом, похожим на нож, и свирепым взглядом сверкающих глаз.

– Моя медведица всего лишь хотела поприветствовать вас, и вот как вы с ней обошлись! – притворно обиженным тоном произнесла дама в огне и улыбнулась, скривив тонкие черные губы. – Наверное, она могла бы вас сожрать. Ничего не поделаешь, такова ее природа. Но все равно вы повели себя ужасно грубо.

– Кто вы такая? – спросила Тресса.

Брин поразило, что та нашла в себе смелость заговорить. Собственный голос застрял у Брин где-то глубоко в глотке. Может, это была всего лишь иллюзия, но она никогда в жизни не видела ничего страшнее огненного образа.

Огненный лик выглядел удивленным, даже несколько обиженным.

– Ну как же, дорогая! Я – правительница этого места. Я – Феррол, третья дочь Этона и Элан, императрица Тьмы, богиня фрэев, повелительница проклятых, королева Белой башни. Приходите на нее взглянуть; в это время года она просто великолепна. Кость так и сверкает на фоне темного неба.

Дроум говорил, они близнецы, но Брин не увидела между ними ничего общего. По сравнению со своей сестрой бог гномов был веселым старым дедушкой с причудливым чувством юмора.

– Я решила проявить участие и пригласить вас в гости. Мы могли бы устроить приятный ужин или по крайней мере сделать вид, что нам приятно. Меня легко найти. Я живу в огромной башне в самом центре. Ко мне ведут все дороги. Только обязательно принесите с собой тот чудесный ключик.

Если бы у Брин еще билось сердце, сейчас бы оно точно остановилось. Голубые отсветы костра, падавшие на лица ее спутников, подчеркнули, что те испытывают похожие чувства.

– Чему вы так удивляетесь? Думали, сумеете войти сюда, а я не узнаю о вещице, которую вручил вам Турин? – Феррол издевательски выделила голосом это имя. – А вы знали, что ключ ему не принадлежит? Он украл его так же, как крадет все. Типичный случай неоправданного доверия, вот что это. Вы работаете не на того, на кого надо. – Огненные глаза переметнулись к Гиффорду: – Особенно ты. Трессу я еще понимаю, но тебя, бедный мальчик, нет. Ты из благородных. Не тебе служить злому богу. Разве ты не должен это чувствовать? Неужели не видишь разницы? Мы несем добро, мы добродетельны, верим в свободу, доброту, сострадание и любовь. Турин – тиран. Он убивает, лжет, обманывает, крадет, и ему удалось заточить в темницу всех, кто готов пойти против него. Это его маленькая яма забвения, место, куда он изгоняет всю неприятную правду, неудачи и страхи. Но этот ключ – который по праву принадлежит моему отцу – поможет освободить нас. Получив его, я выпущу на свободу всех, кто несправедливо страдал взаперти целую вечность. Принесите его мне.

– Мы здесь не для того, чтобы что-либо вам приносить, – сказала Тресса.

– Однако вы это сделаете. Здесь правлю я. – Огонь вспыхнул сильнее. Голубоватые отсветы лишили все лица цвета, а бледные деревья засияли. – Вам некуда пойти, негде спрятаться. И будьте уверены: я не такая, как мой брат. Он добрый… но глупый. Принесите мне ключ, и я прощу ваши преступления. Если ослушаетесь, я сама отберу его. А в качестве платы за доставленные мне неудобства сброшу вас всех в Бездну коротать вечность в обществе тифонов.

Бездна. Тифоны. Брин попыталась запомнить это, но думать, когда ты охвачена ужасом, непросто.

– Если бы вы были так сильны, как говорите, то не стали бы умолять нас, – заявил Гиффорд.

Огненные глаза сверкнули.

– Подойди, милый мальчик, – сказала Феррол. – Позволь показать, как в моих владениях наказывают за непослушание.

Гиффорд неуклюже сделал шаг вперед. Даже будучи калекой, он двигался с меньшим усилием, с меньшим напряжением. Шаг за шагом, скривившись от натуги, он полз к костру.

– Во владениях моего брата нет боли, – сказала Феррол. – Есть лишь вечность, мерное, серое существование. Но здесь, в моем царстве, ты почувствуешь свои ошибки. Разве можно достичь чего-либо, если нечего терять?

Огонь разгорелся ярче, вспыхнув белым в сердцевине, отчего Брин пришлось прищуриться, чтобы лучше видеть.

– Подползи ближе, искалеченный паршивец, и почувствуй…

Яростно зашипев и изрыгнув клубы дыма, пламя погасло, и лицо Феррол исчезло. Возле раскаленных красных угольков стояла Роан, держа в руках пустой бурдюк для воды.

– Плохой костер, – сказала она.